Эдуард Нэллин - Эдатрон. Лесной край. Том 1

Женщина улыбалась. Улыбка удивительным образом красила ее и делала моложе. Сейчас он не дал бы ей и тридцати лет. Даже неяркий румянец на, прежде бледных от кровопотери, щеках появился. Мясо пошло на «ура». Правда много она не съела, видно сказывалась еще слабость от ранения и легкое сотрясение мозга, но зато он оторвался по полной. Так что спать ложился с животом, вздувшимся, как барабан.

Утром, как только защебетали первые птахи, он уже проснулся. Прихватив с собой грязные тряпки и нож, с которым не расставался, сбегал к ручью и умылся до пояса. Вода с утра оказалась холодной, но зато взбодрила, так что захотелось бегать и орать просто без всякой цели. Он вообще заметил, что в последнее время ему постоянно хотелось что-то делать. Хоть что, но лишь бы не сидеть на одном месте без дела. Он подозревал, что таким образом из него выдавливалась старческая немощь, которая преследовала его к концу прежней жизни и сейчас, получив возможность активной физической деятельности, он просто отыгрывался за все годы бессилия. Но сильно над этим не задумывался, а просто наслаждался тем, что может без всяких ограничений бегать, прыгать и даже ходить колесом. Старик в его теле хорошо помнил, что это такое, передвигаться с помощью третьей ноги и на расстояние от кровати к стулу и он наслаждался всемогуществом своего тела, когда думаешь не о расстояниях, которые следует преодолеть, а о времени, которое будет потрачено. Его не просто все устраивало, он прямо питался подзабытыми ощущениями и по-детски радовался жизни. Многоопытный старческий ум, который иногда вступал в противоречие с физиологией мальчишки, только сейчас по-настоящему понял, как много он потерял вместе со своим детством в той жизни и в данном случае действовал в полной гармонии со своим новым тельцем.

Тряпку, что оставлял в воде вчера, быстрое течение прополоскало так, что ему оставалось только выжать ее и заложить новую порцию для стирки. Затем, немного походив по окрестностям, нашел подходящую березу и вырезал толстый кусок бересты. Обрезал края, чтобы получился прямоугольник, и сложив в нужных местах, собрал небольшую, примерно на пол-литра, коробку. Ничего сверхсложного, как будто работал с картоном. Конечно, требовалась некоторая сноровка, но уж чего-чего, а времени на овладение нужными навыками у него было много. Края скрепил сучками, расщепив их вдоль и связав тонкими остатками той же бересты. Не первый класс, но, чтобы таскать воду, пойдет. Немного протекает, но не критично. Подходя обратно к шалашу, на всякий случай засвистел какую-то мелодию, чтобы не встревожить женщину. Та уже проснулась и приветственно улыбалась. Подал ей туесок с водой. Для чего – объяснять было не надо. После умывания позавтракали остатками еды, что еще оставалась в его сумке. Затем как смог, мычанием и жестами, объяснил, что пора делать перевязку. Она, все так же улыбаясь и глядя на него с каким-то непонятным выражением глаз, молча улеглась поудобнее. Пришлось опять сбегать к лесной просеке, где нарвал свежих листьев подорожника. Промыл их остатками воды и приготовил к перевязке. Старые повязки заскорузли, все-таки материя была грубовата, но после того, как он хорошенько их намочил, слезли вполне приемлемо. Женщина только слегка поморщилась, когда он осторожно отдирал тряпки от самой раны. Она вообще оказалась очень терпеливой пациенткой, не капризничала и не требовала к себе какого-то особого отношения. Ну а ему было это только на руку. Оказывается, около года одиночества не прошли даром. И куда делся тот старый брезгливый мизантроп? Он не задумывался над этим, а просто радовался, что есть за кем поухаживать и с кем дружески помычать, так сказать пообщаться, пусть пока и на таком уровне.

Когда с перевязкой было покончено, он собрал все, запачканные кровью, тряпки, отнес к ручью и оставил в проточной воде отстирываться. Затем сел передохнуть. Вроде все дела, требующие неотложного внимания переделаны. Значит, что? А значит – время утренней тренировки. К своим занятиям он относился очень серьезно. Обязательная утренняя разминка часика на полтора-два и потом, после обеда уже настоящая тренировка с применением всех доступных ему средств. И, не смотря ни на какие внешние обстоятельства, он старался не отступать от своих правил. Мало того он каждый раз старался придумать что-то новое. Вот и в этот раз после метания ножей еще и покидал камни, стараясь попасть в тонкий ствол какого-то деревца. Камни-голыши, набранные в ручье, никак не хотели лететь в цель, попадая хорошо если один раз из десяти, но он не сдавался, раз за разом подбирая разлетевшиеся камушки и опять становясь на дистанцию. Он знал, что рано или поздно количество перейдет в качество. Знал еще с той, прошлой жизни.

Он помнил с какой неохотой каждый раз собирался на очередную тренировку, каким холодным и неуютным казался спортзал, устланный матами и как неохотно и тяжело давались необмятому телу первые шаги в беге, с которого начиналась каждая тренировка. Как через час воздух прогревался от нескольких десятков разгоряченных тел и тяжелый запах мужского пота забивал дыхание, когда раз за разом приходилось повторять очередной бросок, показанный тренером. И так изо дня в день тянулась эта каторга и только потому, чтобы доказать отцу, что он мужчина. А потом в какой-то момент, он и не заметил, как в предвкушении очередной тренировки радуется тело и сам он с нетерпением скучает и ожидает той неповторимой атмосферы борцовского зала, когда воздух уже не кажется спертым, а наоборот казалось все вокруг пронизано радостью от хорошо тренированного и послушного тела и удачно проведенного приема. И после тренировки хотелось прыгать и кричать, чувствуя, как играют под кожей мускулы и нерастраченные до конца силы так и прут наружу.

Поэтому он терпеливо занимался, иногда через «не могу», выжимая из своего слабосильного детского тельца последние усилия. Потому, что точно знал, чего хочет и какого результата следует ожидать. Закончив с утренней тренировкой, опять сбегал к ручью и сняв штаны, весь омылся, смывая честно наработанный трудовой пот. Предстояла охота и ему совсем не нужно было благоухать на весь лес. Вернулся к шалашу в хорошем настроении. Оказалось, не только он один в это прекрасное утро радовался жизни. Женщина встретила его, сидя у входа и улыбалась, подставляя лицо утренним, еще робким, но уже ласковым лучам солнца. Увидев его, что-то проговорила и для наглядности похлопала ладонью рядом с собой. Понятно, приглашает присесть. Ну чтож, не стоит отказываться, тем более и самому интересно. Надо же больше узнать о местных обычаях и нравах, да и с языком разобраться. Однако первый разговор вышел познавательным, но малоинформативным. Женщина ткнула в него пальцем и с надеждой в глазах вопросительным тоном явно спрашивала: