Харольд Ковингтон - Очищение

— Всё должно измениться, — медленно произнёс Леннарт Экстрем. — Все белые мужчины и женщины в Америке в глубине души это понимают. Это больше не Америка, это «Шоу ужасов Рокки Хоррора», которое продолжается и продолжается. Где-нибудь, когда-нибудь этот бардак надо прекратить, по крайней мере, в какой-то части страны, и здесь на Северо-Западе для этого лучшее место. Как только признаешь в своей душе, что всё должно измениться, то не будешь сидеть и размышлять, заниматься самокопанием и мучиться из-за всего этого. Ты просто обязан делать то, что должно.

— Именно это, мистер Экстрем, белая раса сто лет жаждала услышать от таких людей, как вы, — уважительно кивнув, проговорил Морхаус. — Вы знаете, что мы были в очень похожей ситуации ещё до основания Партии? Сам Старик вернулся на Родину в 2002 году, но много лет просто сидел в полном одиночестве в разных квартирках, домах-прицепах или пансионатах и долбил на компьютере, который тоже старел и глючил. Много лет Старик ждал тех, кто с номерными знаками других штатов приедет из-за холмов. Умолял на коленях своих белых соплеменников стать на его сторону и помочь ему, но шли годы, и никто не приходил. Он звал всего сотню неиспорченных мужчин и женщин. Сто человек, которые были готовы поставить будущее своей крови и своей цивилизации выше своего личного благополучия. И так, год за годом, никто не шёл.

— А что случилось потом? — спросил Экстрем.

— Потом они пришли, — просто ответил Морхаус. — Между собой мы называем это событие Пробуждением, и сами его ещё полностью не осознали. Поймите меня правильно, когда я так выражаюсь, потому что мы не религиозное движение, скорее, наоборот. Но лучший и самый понятный способ выразить это — сказать, что, видимо, произошло какое-то божественное вмешательство. Бог решил дать своим самым замечательным, хотя и своенравным детям ещё одну, последнюю попытку, прежде чем выбросить белую расу на свалку истории. Он проник в сердца ста человек и подвиг их, изменил так, что пелена спала с их очей. И они осознали, что должны поставить что-то выше собственного благополучия и жить для чего-то кроме работы, зарплаты и покупок в магазинах. Однажды это просто как-то началась, и сотня человек перестала беспокоиться о себе, они вышли и стали паковать вещи в машины. У Старика появилась первая сотня, и она стала ядром Партии, которая была основана, когда люди прибыли на Родину и оказались на месте.

Без этой первой сотни людей не было бы никакой Партии, потому что именно они создали условия и сеть безопасности, чтобы остальная часть переселенцев что-то имела по Возвращении Домой.

— Сейчас нам нужно больше ста человек, — мрачно сказал Вошберн.

— Они придут, — сказал Морхаус со спокойной уверенностью. — Они уже пришли. Чертовски поздно, но пришли. Ну, хорошо. Давайте покончим с этим.

Он допил кофе, поставил кружку и наклонился вперёд, чтобы кое-что сказать.

— Здесь мы делаем историю, господа. Мы здесь для того, чтобы подготовить и поднять первое с 1861 года организованное вооружённое восстание против Соединённых Штатов Америки. Мы намерены завершить то, что начали в Кёр д'Ален два месяца назад. СМИ сейчас каркают, что так называемая расистская республика мертва. Это неправда. СевероЗападная Американская Республика жива. Она жива, потому что мы так считаем и готовы проливать кровь других и отдавать собственные жизни в подтверждение своих слов. Так рождаются в мире государства, господа. Я представитель этой республики, её Временного правительства в нынешней форме Совета Армии, пока нам не удастся создать государство в соответствии с проектом конституции, который так долго лежал в наших столах. В этом качестве я прошу вас вступить в ряды вооружённых сил нашей республики и вести освободительную войну против жестокой и безнравственной тирании. Вы согласны?

— Согласен, — ответил Хэтфилд.

— Согласен, — ответил Вошберн.

— И я, — подтвердил Экстрем.

— Господа, вы только что поклялись кровью. Будьте верны своей клятве до конца жизни, — тихо сказал Рэд.

— Я оглядываюсь на всё дерьмо, которое наш народ вытерпел за последние сто лет, и до сих пор удивляюсь, что мы ни разу не брались за оружие раньше, — с печалью проговорил Вошберн. — Почему, чёрт возьми, белый человек никогда не сражался?

— Бог мой, — вздохнул Морхаус. — Некоторые из нас провели всю жизнь, изучая этот единственный простой вопрос, Чарли, и я должен признать, что мы не приблизились к ответу. Конечно, есть несколько готовых ответов. До последних нескольких десятилетий большинству белых просто слишком хорошо жилось. Жизнь была просто чертовски сладкой, и вся мерзость, вызванная либеральной демократией и политкорректностью, не представлялась действительно опасной для жизни, только всё больше и больше раздражала, а время бежало. Когда людей что-нибудь просто раздражает, они пишут письма в редакцию, звонят на радиопередачу или ноют и ворчат спьяну в баре о том, как мир катится в ад. Они не хватаются за винтовки и не начинают делать бомбы в подвалах своих домов. И, конечно, лет двадцать назад, если там, где жили эти люди, всё становилось слишком плохо, они могли просто собраться и переехать в пригород, или в другой штат немного побелее. Так к нам и переехали сотни тысяч стихийных переселенцев, сюда, на Северо-Запад.

— Ну, по-моему, у нас в округе Клэтсоп теперь точно живёт половина Калифорнии, — согласился Вошберн. — Большинство этих же людей голосует за демократов, и они скорее отрежут себе бубенчики, чем признают, что перебрались сюда в поисках более белого и безопасного окружения.

— Ну да, — протянул Морхаус с усмешкой. — Либералы всегда первыми бегут от безобразий, которые сами и натворили. Обычно только они и могут себе это позволить. Во всяком случае, либерализм и политкорректность давно вышли за пределы простого раздражения. Дела у белых шли всё хуже и хуже с тех пор, как при втором Буше экономика накрылась медным тазом и уже не оправилась, когда закрылись программы социальной защиты и медицинского страхования, и когда неоконсерваторы, наконец, вернули призыв в армию.

Мир нельзя подчинить без огромной армии, а все их высокотехнологичные игрушки, умные бомбы с компьютерами и оружие массового уничтожения просто бесполезны. Если мы намерены продолжать качать ископаемое топливо, Ближний Восток должен быть на самом деле оккупирован, и теперь каждая американская семья, где есть мальчик, знает, что, когда их сыну исполнится 18 лет, то его, по всей вероятности, затащат в пустыню и там убьют. У всех есть, по крайней мере, один знакомый молодой парень, вернувшийся из Ирака или Саудовской Аравии раненым или искалеченным, без руки или ноги, слепым или ненормальным. И, конечно, недостатки нашей замечательной демократии стали совершенно очевидными для тех из нас, кто обнаружил, что живёт в самой северной провинции Мексики. Больше невозможно замести все проблемы под ковёр. Проблемы эти слишком заметны и очевидны, и ни у кого нет денег, чтобы уехать в пригороды.