Харольд Ковингтон - Очищение

Вмешался Оскар.

— Раньше мы предупреждали людей не пытаться вести словесные игры с полицейскими, и не ошибаться, думая, что можно их перехитрить, но ужас в том, что эта последняя партия фэбээровских бандитов из Квантико, похоже, больше и не думает играть. Они настолько переполнены страхом и бессмысленной ненавистью к белым, не говоря уже об извращённом садизме, что сейчас всегда используют только кнут, а не пряник. Избиения, пытки, и того хуже.

— Вас будут пытать, — сухо продолжил Бреслер. — Конечно, избиения, какие только можно вообразить. Старый приём ЗОГ: пытка утоплением. Иголки под ногти. Электрический стул с электродами на сосках и гениталиях, на всех телесных отверстиях. Инъекции кислоты под кожу. Порка раскалёнными проволочными плетями. Старая римская пытка, так называемая дыба. На некоторых федеральных объектах даже есть механические дыбы со стальными роликами, поэтому они могут пытать людей буквально как в средневековье.

После 11 сентября и Патриотического закона, всё это теперь можно совершенно законно творить с любым заключённым, который был произвольно отнесён к террористам, даже без причины. Мужчины и женщины, которые руководят этими центрами допросов и тюрьмами, будут творить с вами такое, что собаку стошнит. Они получили полную и бесконтрольную власть над вашим телом, и будут пользоваться ею до беспредела, чтобы выбить информацию для своих еврейских хозяев, а также потому, что сами чертовски наслаждаются этим.

Никто не ожидает, что вы это вынесете, хотя я не перестаю удивляться историям некоторых наших соратников, прошедших через этот ад несломленными, других людей, которые умерли под пытками, не сказав ничего кроме Трёх Слов. Наша армия просит вас дать нам двадцать четыре часа, чтобы мы могли рассредоточить и переместить всех и вся из того, что вы можете выдать. Только это. Мы просим, чтобы вы вытерпели все муки, которым они вас подвергнут, один-единственный день, а потом так долго, сколько сможете, в зависимости от своей чести и приверженности будущему, чтобы эти ужасы больше не повторялись. Вы почувствуете, когда наступит этот момент, и ваше тело и душа больше не выдержат. Но пока этот момент не наступит, докажите нам, себе самим и Богу, насколько сильными вы можете быть.

Хилл тихо произнёс:

— Вы также должны сознавать, что после Абу-Грейб всем известно о применении Штатами постоянных сексуальных унижений как пытки, чтобы сломить дух своих настоящих и мнимых врагов. Они начнутся, когда вас подвергнут досмотру, и ваши полости тела осквернят охранники, полицейские и агенты ФБР противоположного пола, а в случае заключённых из Добрармии эти полицейские почти всегда будут чёрными или коричневыми. Вы будете идти по коридорам и мимо камер голые и в цепях на виду у других заключённых, и должны понимать, что вас обоих почти наверняка будут неоднократно насиловать цветные, гомосексуалисты и лесбиянки, как сексуально, так и различными посторонними предметами, что иногда ведёт к кровоизлиянию и смерти. Я не пугаю вас, товарищи. А стараюсь подготовить. Так поступают наши враги.

— Мы думали об этом, — ответила Аннет. — Именно с этим необходимо покончить. Поэтому мы здесь, помимо личных причин. С этим ужасом мы и боремся, ведь так?

— Да, мэм, — почтительно поклонился Хилл. — Именно так.

— Билли, так как ты будешь командиром этих молодых товарищей, может, продолжишь отсюда? — предложил Бреслер.

Джексон встал со своего места у окна, а командир также молча встал, подошёл и сменил его, глядя из окна на улицу. Джексон сел в кресло, которое освободил Бреслер. Аннет старалась не смотреть на Джексона, но всё же была удивлена, насколько обычно он выглядел. Это был жилистый молодой человек с аккуратной причёской, не намного старше её, и лицом, ещё не часто требующим бритвы. Тем не менее, она чувствовала в нём силу и зрелость, чего почти никогда не могла ощутить в белых мальчиках своего поколения за исключением Эрика. Зелёные глаза Джексона были холодными, и даже если бы Аннет не знала, кто он такой, они подсказали бы ей, что это необычный человек, по-настоящему опасный белый мужчина, которые почти не встречались ей в жизни. У неё холодок пробежал по коже от этого чувства, инстинктивного, древнего женского признания. Она начала ясно понимать, с чем именно столкнулась.

— Товарищи, есть и другие вещи, которые вам необходимо знать о том, как действуют добровольцы, — начал Джексон. — Вам показывали экземпляр Общих приказов по Добрармии?

— Да, сэр, — ответил Эрик. — Они есть в Интернете, если знать, где искать.

— Да, к большому неудовольствию ЗОГ они там есть, — хмыкнул Джексон со злорадной усмешкой. — Вы должны выучить Общие приказы наизусть, но не распечатывать и не загружать их на компьютер. Владение ими в печатном виде и загрузка на компьютер — федеральные преступления, за которые всё ещё грозит смертная казнь. Хотя, после появления Приказов в Сети и знакомства с ними сейчас такого множества людей, оккупанты немного отступили, наконец, сообразив, что смешно казнить за просмотр страницы в Интернете. Но они выслеживают тех несчастных детей, которые скачивают Приказы, жестоко избивают, а иногда и преследуют в уголовном порядке. Думаю, что вы читали Общий приказ номер десять?

— Да, сэр. Не волнуйтесь, мы оба знаем, что у нас не должно быть вредных привычек, — заверил его Эрик. — Мы пробовали травку несколько раз, как и большинство детей нашего возраста, но ни один из нас действительно не курит её, и даже до того, как всё произошло, в любом случае, мы много не пили.

— С сегодняшнего дня вы не пьёте вообще. И точка. Не обсуждается, — подчеркнул Джексон. — О наркотиках я даже не говорю. И не должен, потому что это недопустимо. Ниггеры и мексиканцы принимают наркотики, а белые люди — нет, такие пироги. Уэйд сказал нам, что наблюдал за вами и не заметил никаких признаков этой дряни ни у кого из вас. А если бы они были, вас здесь не было бы, и неважно, сколько толстых губ вы обрезали. Я вынужден сказать, что некоторые военнослужащие в Добрармии, особенно из групп в Айдахо, не требуют строго соблюдения Общего приказа номер десять. Вы должны очень чётко понимать, что я к таким добровольцам не отношусь.

— Это многовековая американская проблема, — мягко добавил Оскар. — Полный запрет всегда было просто невозможно провести в жизнь. Чёрт побери, сухой закон старались соблюдать по всей стране с 1920 до 1933 год, но не смогли ничего добиться!

Джексон нахмурился.

— Да, сэр, я знаю, но это не урок истории, а смертельно серьёзная борьба за выживание нашей расы и наше собственное выживание перед лицом чудовищного и жестокого врага. Мы пытаемся свергнуть худшую и самую могущественную тиранию в истории человечества и делаем это почти на одной ярости и мужестве. Никогда прежде в истории материальные возможности двух воюющих сторон не были так неравны, как здесь.