Харольд Ковингтон - Очищение

Доннер показал на пальцах.

— Во-первых, федералы понимают, как они уязвимы, и насколько сильно их империя зависит от авиаперевозок. Они сходят с ума, громоздя во всех крупных аэропортах страны всё более сложные системы безопасности, невиданные со времени после теракта 11 сентября, то есть безопасность стоит им многие миллионы долларов ежемесячно. Это и пропускание авиапассажиров через все проверки, с длинными очередями, навязчивыми обысками и задержками рейсов, и личный досмотр привлекательных белых женщин охранниками из стран третьего мира, и требование прибытия в аэропорт за пять часов до времени вылета из-за всей этой фигни, через которую должны пройти пассажиры, ну, вы поняли.

Пока наши ребята из отдела психологической войны считают, что народ винит в этом режим и его неуклюжих работников охраны, в большинстве небелых. Но не нас. Взорви мы несколько авиалайнеров в небе, и люди обвинят нас. А мы хотим, чтобы их бесили федеральные органы, отвечающие за безопасность, и их сотрудники-эмигранты служб в аэропортах, а не Добрармия. Все эти меры федералов уже поднимают своего рода экономические ударные волны, которые ведут к падению прибылей и потере работы теми белыми, у которых она ещё есть, лишают их надежд на будущее. Соединённые Штаты Америки уже находятся в плохом состоянии. И мы хотим, чтобы это состояние продолжало ухудшаться, но немного дольше и медленнее, чем в случае, если мы закроем все аэропорты и вызовем массовый обвал, в котором действительно могут обвинить нас.

Во-вторых, возможный сопутствующий ущерб и гибель невинных белых, если мы собьём авиалайнер, являются неприемлемыми, особенно если на взлёте из аэропорта Сиэтл-Такома самолёт врежется в школу или больницу, или натворит ещё каких-нибудь подобных ужасов. Мы не можем рисковать получить обратный эффект от такой пропаганды. Наконец, хотите верьте, хотите нет, но Совет Армии и Партия сохраняют некоторые надежды на иностранную помощь или хотя бы тихий сговор, в частности, на Россию, Францию и Японию, да и на мусульманский мир, хотя тут нужно сработать очень тонко. Все серьёзные правительства во всём мире опасаются связываться с теми, кто взрывает пассажирские самолёты. Все слишком уязвимы на этом фронте и имеют горький опыт отношений с чокнутыми угонщиками и фанатиками, которые творят такие дела. Это считается крупным международным промахом. Значит, в настоящее время вы держитесь подальше от аэропортов.

— А как насчёт военных самолётов? — спросил Хэтфилд.

— Самолёты и вертолёты военных и полиции или принадлежащие СМИ — законные цели, — ответил Доннер. — Любой самолёт с крупным политиком или действительным врагом на борту — законная добыча. Сбивайте этих козлов с неба или уничтожайте на земле, когда можете. Было бы хорошо сделать это, просто чтобы напомнить ЗОГ, на что мы способны, если нами движет боевой дух. Только ради Бога, не сбейте самолёт над жилым районом, где он может врезаться в вышеупомянутую школу или больницу.

— Так кого ж нам можно бить? — вопросил Вошберн. — Я имею в виду цели помимо общего приказа номер четыре, по «вывозу мусора»?

— Очевидные цели — расово смешанные пары и педерасты. Кончаем это дерьмо! И немедленно! Хватит! Узнавайте, где эти твари живут, стреляйте и выжигайте их, только убедитесь, что не убьёте каких-нибудь милых маленьких мулатиков.

— А они будут в 6-ти часовых новостях плакать по своим мамочке с папочкой, — угрюмо проворчал Экстрем.

— Да, первые несколько раз, но мы также тихо поговорим с телевизионщиками, и они после пары трещин в черепах, научатся не крутить эту ерунду, — ответил Доннер.

— И кто ещё в нашем хит-параде? — спросил Вошберн.

— По существу, мы валим всех, кто является неотъемлемой частью поддержания федеральной власти на Северо-Западе. Начните с адвокатов, судей и всех тех, кто связан с судами. Крайне важно, чтобы суд врага и его судебная система немедленно прекратили работу. Впредь суды не должны заседать, разве только за бетонными стенами Бремера, да и даже там недолго, пока мы до них как-нибудь не доберёмся. Эти суды не будут судить ни нас, ни кого-нибудь ещё.

Суды больше не являются законными, и правительство, которое они обслуживают, больше не правит на нашей земле. Мы — власть. Если кто-то в обществе действительно вызывает проблемы с наркотиками или плохо ведёт себя, им займётся Добрармия, а не американский закон и не американские суды. Все адвокаты считаются чиновниками суда, а суд является иностранным агентом оккупационной власти. Следовательно, все адвокаты — законные военные цели. Все судьи немедленно уходят в отставку и покидают Родину, или они будут уничтожены. Таким способом мы заставим врага отказаться от военных трибуналов или произвольного заключения в тюрьму без суда и следствия.

— Это будет сделано в любом случае, — заметил Хэтфилд. — Но я хочу побольше услышать о проклятых левацких СМИ.

— Персонал СМИ — гораздо более тонкое дело, — пояснил Доннер. — Мы должны не только обезвредить их как врагов, но и обязаны использовать в собственных целях, независимо от их нежелания. Мы можем добиться этого, наказав несколько их слишком рьяных коллег, но, позволив остальным продолжать работать до тех пор, пока они сохраняют непредвзятость в своих передачах или сообщениях. Например, они обязаны передавать пресс-релизы и заявления федерального правительства, что ж, прекрасно. Но они также передадут заявления Добрармии, дословно, и сделают это с обычным выражением лиц и без неподобающих замечаний.

Они предоставят нам такое же эфирное время и воздержатся от любых ехидных посторонних замечаний или манипуляций с новостями. Да, кстати, они не будут использовать выражение «террористы». Они могут называть нас Добрармией, добровольцами Северо-Запада, белыми сепаратистами или даже бунтовщиками, но «террорист» — слово, придуманное для нас ЗОГ, и средства массовой информации должны его избегать. Не за пределами возможностей и установление специальных отношений с некоторыми дамами и господами из «четвёртой власти». Надежда получить Пулитцеровскую премию за репортаж с передовой линии «войны с внутренним терроризмом» может очень заинтересовать этих существ.

— А что за «поплавки» ты упоминал? — спросил Хэтфилд.

— «Поплавки» — самые опасные из всех операций Добрармии, потому что они более-менее стихийные и неплановые, — объяснил Доннер. — Это — свободная охота, когда несколько ребят с оружием наизготовку грузятся на пару машин и ездят по району, пытаясь найти кого-нибудь, чтобы подстрелить. Недостатки «поплавков» очевидны: есть вероятность столкнуться с более сильным противником, застрять в пробке с полицейскими на хвосте и тому подобное. Но это ценный тактический приём по той же самой причине. Враг не знает, когда и где мы ударим. Когда вы, ребята, сделаете здесь несколько отметок на своём оружии, большая часть ваших целей, люди из этих списков сбегут из вашего района или залягут на дно, а у большинства неподвижных целей появится хорошая охрана и защита.