Харольд Ковингтон - Очищение

Другой помощник вошёл в комнату отдыха.

— Эй, кто здесь водитель зелёного «крайслера аспен» с запрещёнными тонированными стёклами, который стоит на моём месте в гараже? — крикнул он на всю комнату.

— Это наша машина, — отозвалась Рабанг. — А в чём дело?

— Ну, я просто выпишу тебе штраф на 250 долларов! — отчеканил помощник. — Тонирование незаконно, а также занятие моего места на стоянке, чёрт побери!

— Мы — агенты ФБР! — в ярости прошипела Рабанг.

— Так что вы не должны подчиняться законам как все? — спросил помощник. — Ой, простите мою глупость! Что за вопрос!

На одном конце комнаты отдыха находилась приподнятая площадка, огороженная тремя стенками, где размещались общие радиостанции правоохранительных органов и экстренных служб «911», диспетчерская рация, карты и щит со схемой подразделения. Никто не обращал внимание на стройную девушку-блондинку в кофточке с длинными рукавами и в брюках, сидящую за компьютером с надетой радиогарнитурой. Девушка спокойно наклонилась, посмотрела, а потом украдкой достала мобильный телефон и начала набирать текстовое сообщение.

Тэд Лир пришёл из своего кабинета и протянул руку. Это был на удивление молодой человек среднего роста, с тёмно-рыжими волосами, стройный и мускулистый.

— Привет, — сказал он, изображая вежливую улыбку и протягивая руку. — Тэд Лир, шериф округа Клэтсоп.

— Миллер и Пангборн, ФБР, — бросила Рабанг резким отрывистым голосом, как сержант-инструктор по строевой подготовке, и снова махнула удостоверением. Она «не заметила» протянутую руку шерифа, но Пангборн протянул ему свою и пожал его руку перед тем, как пренебрежение стало очевидным.

— Брайан Пангборн, — сказал он с искренней теплотой. — Рад познакомиться с вами, шериф.

— Похоже, здесь болтается очень много людей, а прошло уже четырнадцать часов после громкого убийства, — сказала Рабанг, неодобрительно оглядывая комнату отдыха. — Я вижу, шериф, что твой отдел не придаёт особой важности преступлениям ненависти. У тебя это второе двойное убийство за три месяца, и оба случая, несомненно, мотивированы ненавистью к сексуальной ориентации в первом случае и расовой ненавистью во втором. Почему все твои люди не отбивают ноги о тротуары, или ещё лучше, не выбивают из ваших местных расистских выродков ответ на вопрос о том, кто убил Джейка и Ирэн Голдман?

— Мы здесь немного старомодны, спецагент, эээ, Миллер, — спокойно ответил Лир. — Перед тем как начать бить людей, мы хотели бы задать им вопросы. Кстати, вы сказали, что убийства здесь вчера вечером произошли на расовой почве?

— Ясное дело! — взвизгнула Рабанг. — По нашей информации, фашиствующие террористы позвонили в местную газету и взяли на себя ответственность!

— Да, кто-то звонил редактору «Асториан», — подтвердил Лир тем же спокойным тоном. — Нет, мне интересно, почему вы использовали термин «на расовой почве»? Не думал, что евреи — это раса.

Миллер вдруг осеклась, поняв, что неосторожно сделала опасную ошибку в политкорректной терминологии, о которой не должно стать известно её начальству.

— Ну, ты понял, что я имела в виду, — запнувшись, пояснила она. — Лица иудейского вероисповедания относятся к одной из официально признанных и политически защищённых специальных категорий пострадавших. Все правонарушения против евреев в соответствии с законом являются преступлениями ненависти.

— Конечно, являются, — согласился Лир. — Не могли бы вы пройти в мой кабинет?

Оказавшись внутри кабинета Лира за закрытой дверью, Рабанг, как змея, набросилась на него снова.

— Ладно, кончай эту фигню, шериф! Ты чертовски хорошо знаешь, что у вас совершено четыре убийства на почве ненависти плюс исчезло большое количество частного огнестрельного оружия, а Добрармия взяла на себя ответственность за убийства прошлым вечером! Пора тебе проснуться и почувствовать запах кофе. Здесь, в вашем маленьком туристическом раю у тебя под носом орудует расистский эскадрон смерти, и мы прибыли, чтобы обеспечить его быстрое уничтожение!

Офис в Портленде не потерпит такой позорной проволочки, которая произошла после убийства Элизабет Кинг и Марты Праудфут. Если ты не добьёшься результатов за сорок восемь часов, прокурор США в Портленде в соответствии с Патриотическим законом возьмёт эти дела в своё ведение как относящиеся к внутреннему терроризму. Бюро полностью займётся ими, и скажу тебе прямо, что эти убийства и кража оружия не единственные вещи, которые мы будем расследовать!

Лир не обратил внимания на угрозу. Он сел за свой стол и ответил спокойно и вразумительно, как будто пытался что-то объяснить упрямому ребёнку.

— Как я уже неоднократно докладывал федеральному прокурору, генеральному прокурору штата Орегон и сотрудникам вашего собственного офиса, не было никаких проволочек с убийствами Лидди Кинг и Марты Праудфут, — терпеливо произнёс Лир. — Дело до сих пор не закрыто, и мной назначены следователи, продолжающие расследование. Причина, что мы никого не арестовали и не обвинили, простая. Мы понятия не имеем, кто это сделал. Это был не муж, потому что он сидел здесь в тюрьме по ордеру на задержание для профилактики потенциального насилия в семье, а также в ожидании обвинения за слова ненависти. Кто бы это ни был, он не оставил нам ни крошки, ни капли улик для судебных экспертиз. Верно, кто-то написал на стене «Добрармия», но это могло быть уловкой, чтобы направить нас по ложному следу.

— Ты прекрасно знаешь, что со времени теракта 11 сентября доказательства не нужны! — выкрикнула Миллер. — Патриотический закон даёт и местным и федеральным правоохранителям широкие полномочия для предотвращения как зарубежного, так и внутреннего терроризма, для защиты жизни, имущества и безопасности в Соединённых Штатах! Если у тебя в мозгах есть хоть пара извилин, то, как сотрудник правоохранительных органов, ты знаешь или должен чертовски хорошо знать каждого человека в твоём округе, кто смеет таить в себе расистские мысли!

— Должен согласиться, что ещё никогда и никого не арестовывал за его мысли, — признал Лир.

— Ну, блин, с двумя убитыми евреями на твоём пороге, не думаешь ли ты, что самое время начать? — завопила Рабанг вне себя от злобы. — Ты должен знать, кто эти люди! Это твоя работа — знать!

— Нет, мэм, я не знаю, — устало сказал Лир. — С кого начать? С кого-нибудь, кто выражал недовольство, что потерял работу из-за нелегала-иностранца или работника, взятого в соответствии с «позитивной дискриминацией»? С того, чьего сына когда-либо не приняли ни в один колледж, а потом загнали в армию и убили в Пидорстане? С любого, кого когда-нибудь посадили в тюрьму за неуважение к суду, потому что он не смог заплатить своей кредитной карточкой компании после того, как она подала на него в суд?