Александр Плетнёв - Вскормленные льдами [litres с оптимизированной обложкой]

Конкретно «Маньчжурии» чертежей не оказалось, но сделали вручную набросок на листе ватмана с указанием примерного расположения артиллерийских погребов, отметили место на корме, где могли размещаться гальваноударные мины.

Адмирала уведомлять ни о чём, разумеется, не стали.

Ледокол развернулся, выполнив «право на борт». Обходили цепочку кораблей по траверзу, оставаясь вне видимости для отряда Рожественского, следуя к намеченной бухте. Подойти к месту должны уже были затемно.

Лейтенант занялся подготовкой к ночному рейду. Боцман озадачился катерами – надо было покумекать, как приглушить звук моторов.

Штурман «поднял» навигационные карты района, выбирая безопасный путь и наилучшую позицию для высылки десанта. Капитан и неизменный Шпаковский торчали в ходовой рубке, досматривая картинку с беспилотника.

– Солнце скоро товось, – помощник тёр щетину на подбородке, склонившись над экраном, – свалится за горизонт. В ночь он уже не уйдёт. Бес его знает, чего он там вообще торчит? Судя по дыму, пары в котлах держит только для обогреву.

Черто́в лишь пожал плечами:

– Когда его обнаружили, да ещё в таком удобном для абордажа месте, знаешь, сразу в голову бумкнуло, что не зря наш летёха практику на угольщике получал. Но само корыто нам в задницу не впало. Честно говоря, кабы не пушки, был бы против этой затеи. А ещё Рожественский – едва увидит, чем мы поживились, вопить начнёт. На перекуре, когда Зиновий нас последний раз посещал, заикнулся ему, дескать, неплохо бы на «Ямал» парочку скорострелок среднего калибра для самообороны, коль уж мы до Петропавловска спускаемся. Зажал, гад. Чё-то там пробуровил про распоряжение Николашки и морские законы. А мне кажется, намеренно не хотят давать.

– Я вот подумал. Мороки с этой посудиной будет… – Шпаковский скривился. – Как мы его погоним? Отряд Рожественского догонять и догонять. А механизмы архаичные. Кэ-э-эк запорем машины. А уголёк кидать? Японцев в обслугу ставить?

– Всё ждал, когда ты об этом скажешь. Но и не бросишь. Жалко.

Волков как ушёл, так почти сразу и вернулся… мрачный как туча. Заговорил, сам себя стесняясь:

– Задница, командир. Мы-то, конечно, взломаем это корыто взводом бойцов, но шпиговать придётся от души! Прикинули только навскидку. Это ж полупассажирское судно. Теперь вспомогач. Но кают там пруд пруди, и задача усложняется. Большая часть команды (и сколько их?) будет, хрен его знает, в каких кубриках-каютах. Оружие личное, опять же, где держат, а вдруг при себе? Как начнём шуметь – попросыпаются, начнётся беготня впотьмах, а уж сколько светошумовых потребуется… И долбить, долбить по любому шевелению, чтоб пулю не словить. А самое обидное, в конце какая-нибудь узкоглазая зараза проберётся в котлам или в неучтённый погреб и рванёт всё к бениной бабушке. Сто́ят ли те старые пукалки, что на нём, такой головомойки?

– Всё! – Черто́в аж хлопнул в ладоши. – Всё ты правильно говоришь. Забьём на этот «маншю-манчжу»! Надо будет Зиновию, пусть сами его добиваются!

– Да не-е, – повёл плечами лейтенант, – если морячки Рожественского вслед за нами массовку создадут, разбежавшись по всем палубам, затыкая каждую дырку-каюту. То всё тип-топ получится!

– То бишь в драку тебе всё же хочется? Лады. Да не переживай ты так! Были бы ещё орудия нормальные, а так… Соединяйся с адмиралом, – это уже помощнику, – захочет адмирал, пусть высылает чего-нибудь. Как раз к «собаке» штурм назначим.

От эскадры командующий выделил «Воронеж». Тем более что на нём-то и базировалась десантная группа. Небольшой сложностью было то, что с парохода сняли радиостанцию.

– Проблематично, но решаемо, – Шпаковский небрежно кивнул на экран радара, – сколько тут до них? Двадцать миль. Я им «компас», в смысле пеленг, дал. Будем пароход вести по эрэлэске. Подойдёт ближе – прожектором подсветимся. Не заплутает.

Решение отойти к югу капитан 2-го ранга Насияма, командир «Маншю-Мару», принял не только сообразно своим умозаключениям, а помня наставления Миядзи Садатоки на случай обострения ситуации.

За это самое «обострение ситуации» можно было бы счесть пропавший из связи «Никко-Мару»… а затем и молчание крейсера «Акаси»…

Но Насияма терпеливо ждал, до поры донимая своего телеграфиста, «а не „запорол“ ли тот новенькую станцию, если не может обеспечить соединение?»

Только вот зафиксированный выброс беспорядочной непереводимой морзянки, в котором сразу угадывалась чья-то намеренная постановка помех, был уж совсем подозрительным.

А тут ещё и совершенно дурная погода – в такие туманы русские вполне могли проскочить незамеченными.

Шквалистый ветер настиг «Маншю-Мару» к середине ночи.

У страха глаза велики (даже у узких азиатских), но впотьмах под проливным дождём Насияма оценивал шторм по шкале Бофорта не меньше чем в девять баллов.

После трёх часов болтанки в «машинном» полезли болячки – последний ремонт в Нагасаки, видимо, оказался не очень качественным. Более того, от качки один из котлов сдвинулся с места, и пароход уже не мог выдавать паспортные узлы.

А ещё через час ход вообще едва поддерживали. Пятитысячетонный вспомогательный крейсер неумолимо тащило вместе со штормом в сторону материка. И когда в блуждающем луче проже́ктора сигнальщики увидели темнеющий скалами берег, все подумали: «Это конец!»

Но волей богов глаз «мару» вывел несчастное судно и смертельно вымотанный экипаж в тихую бухту 25 25 Одна из теорий происхождения «мару» в названии японских судов. В носу судна изображался «глаз», так как считалось, что «зрячее» судно в любую погоду найдёт нужный путь. Потом в ленивости стали рисовать просто круг, а затем и вовсе иероглиф – «круглый». .

Скинули якоря, став на крупной зыби, закрепившись, уверившись в безопасности.

Скинули с плеч «гору долга», временно позабыв ритуалы и кодексы, получив свою маленькую вечность для передышки. Всего лишь до утра.

К утру шторм отгремел.

Подобно старому ворчуну, страдающему одышкой, он всё ещё проявлял своё обессилевшее недовольство… там, за грядой скал и сопкой мыса, закрывших бухту и истрёпанное судно от ветра и мощных океанских волн.

Капитан 2-го ранга Насияма не требовал от команды – набранных с разных судов обычных каботажников самурайской самоотдачи, тем не менее не забывая и про тот самый «долг, что тяжелее горы» 26 26 Вырезка из кодекса самурая Бусидо: …долг тяжелее горы, а смерть легче пуха. .

С рассветом кинули все наличные силы на послештормовое восстановление судна, и уже к вечеру практически всё было закончено.

Всё, что смогли. Всё, что можно было сделать не в условиях портовых мощностей.