Александр Михайловский - Герой империи. Битва за время

Глазам моим стало горячо… С горечью я осознал, что очень по ней скучаю, по моей госпоже… Глупенькая девочка Эри не поможет мне избавиться от тоски по великолепной госпоже Арии. Мне не хочется, чтобы девочка Эри приставала ко мне. Хотя это приятно, с одной стороны… Когда она меня трогает, я чувствую, как срабатывает во мне инстинкт продолжения рода… Но я не поддамся ей, иначе чувство, что я испытываю к своей госпоже, будет обесценено, я буду предателем в собственных глазах, и мне будет гадко и мерзко… Ведь с порывами тела неизменно связаны движения души, а моя душа принадлежит госпоже… и только она может властвовать над моими думами, и больше никто, никто другой…

* * *

10 июля 1941 года, полдень, Киев, улица Орджоникидзе (ныне Банковая), дом 11, резиденция ЦК КПУ и Совнаркома УССР.

Первый секретарь ЦК КП Украины, Первый секретарь Киевского обкома ВКП(б), Член Политбюро ЦК ВКП(б), Член Военных Советов Юго-Западного фронта и Юго-Западного направления и прочая, прочая, прочая – Никита Сергеевич Хрущев

Никита Хрущев был встревожен, и эту тревогу вызывало совсем не положение на фронтах. Отнюдь. Что-то непонятное творилось в Верхах… Усатый (Сталин) уже две недели не появлялся в своем кремлевском кабинете, окопавшись на ближней даче в Кунцево, и затевал он там что-то такое, отчего на голове Никиты Сергеевича, почти облысевшей, дыбом вставали последние волосы. Против ожидания, с началом войны Усатый не растерялся, не умалил свой авторитет, установив коллегиальное правление кучки «товарищей», а, наоборот, начал энергично подгребать все под себя. Теперь он Верховный Главнокомандующий, Нарком Обороны и Председатель Государственного Комитета Обороны, высшего мобилизационного органа страны. То, что предсовнаркомом и наркомом иностранных дел по-прежнему остается Молотов – это чистой воды формальность. Каменная задница [40]по своей натуре несамостоятелен и является преданнейшим соратником Усатого, играя вместе с ним в одну игру.

В первую очередь тревожная информация идет как раз из НКИДа. Десять дней назад Молотов участвовал в каких-то сверхсекретных переговорах, после чего в реестр входящих бумаг было вписано какое-то Соглашение о Присоединении, которого, кроме Молотова и самого Сталина, никто пока и в глаза-то не видел. Опять же – то, что у Усатого появились секреты от ЦК, наводит на мысль о грядущее бонапартистском перевороте. На помощь в этом деле прочих товарищей надеяться бессмысленно. Они крайне напуганы неожиданными успехами германцев и с радостью вручили Усатому практически диктаторские полномочия, чтобы тот вытянул их шкуры из этой задницы. Никто ведь не догадывался, что вместо легкого щелчка по носу, который должен был поставить Усатого на место, Гитлер начнет против СССР войну на уничтожение, воплощая совершенно безумный план завоевать одну шестую часть суши всего за шесть недель.

В тридцать седьмом, когда единомышленники Никиты Сергеевича сумели раскрутить торнадо репрессий, имея в виду возможность обвинить и уничтожить своего главного врага, он сумел повернуть ситуацию к своей пользе и вместо того чтобы пасть, еще сильнее укрепился на своем месте. Напротив, многие из тех, кто затевал это дело, рьяно обличая и требуя крови «врагов народа», в итоге сами оказались троцкистами, террористами и контрреволюционерами, бесследно сгинув в жерле ими же отлаженной мясорубки. Но Никита Сергеевич о них не жалеет. Чем меньше останется в живых людей, которые знают о его истинном «Я», тем лучше. Не жалеет он и о генерале армии Павлове (судя по всему, арестованном прямо на приеме у Усатого), не пожалеет и еще одного «соратника» – маршала Тимошенко, которого уже сняли со всех постов и направили в распоряжение кадров РККА. Обычно это только первая ступенька на пути в ад. Единственный человек, о котором беспокоится Хрущев и о ком он будет жалеть в случае безвременной утраты – это он сам, дорогой Никита Сергеевич.

Хотя здесь, в Киеве, пока еще далеком и от Москвы, и от линии фронта, Первый секретарь ЦК КП Украины чувствовал себя в абсолютной безопасности. Если в первую неделю войны еще был шанс попасть под шальную немецкую бомбу, то теперь налеты полностью прекратились и столица Советской Украины зажила почти мирной размеренной жизнью. Мобилизация военнообязанных и эвакуация части предприятий в глубокий тыл – не в счет. При этом на оставшемся на месте оборудовании выпуск военной продукции только увеличивается. Страшно другое… В любой момент может последовать вызов в Москву, встреча с Лаврентием, заседание тройки, клеймо «враг народа» и расстрел – после чего мир вообще и СССР в частности забудут о существовании товарища Хрущева, как будто его никогда и не было. Так уже было с Бухариным, Рыковым, Зиновьевым, Каменевым, Пятаковым, Ежовым, Ягодой, Тухачевским, Якиром и многими другими. Каждый из них был в свое время «на коне», каждый мнил себя пупом мира, но все они были осуждены, прокляты и бесследно сгинули в отлаженной Усатым кровавой мясорубке. И только вовремя слинявший Троцкий что-то трындел об измене делу социализма из своей далекой мексиканской эмиграции, но тоже дотрынделся до удара ледорубом по маковке. У Усатого длинные руки – дотянулся и там, невзирая на удаленность и частную охрану, составленную из вооруженных до зубов головорезов.

И вроде бы при всем этом нет никаких заметных признаков опасности, его люди в НКВД [41]не поднимают тревогу и не сообщают о том, что хряк в пенсне (Берия) начал его разработку, но все равно в воздухе висит какое-то ощущение безысходности и тоски. Наверное, все дело в том, что прочие московские «соратники», часть из которых он считал идейно близкими, а часть просто попутчиками, перестали ему названивать, интересоваться его мнением по военным и политическим вопросам. И вообще, у дорогого Никиты Сергеевича возникло острое ощущение полной изоляции, как у мыши, которую накрыли стеклянным стаканом. Все видно, но вокруг невидимая стена и полная тишина, снаружи не доносится ни звука. В первую очередь Хрущева беспокоило, что нет никакой информации о судьбе арестованного генерала Павлова. Вообще-то он уже, не посвящая в подробности, уговорил Мехлиса заняться этим делом, чтобы тот быстренько загнал всех фигурантов под расстрел и таким образом сунул концы в воду. Но тот неожиданно получил от Усатого от ворот поворот. Мол, нишкни, Лев, этим делом уже занимаются весьма серьезные люди, а им помогать – это только дело портить…

Но самым главным для Хрущева было то, что он оказался отстранен от того узкого круга людей, который в СССР принимал все судьбоносные решения. Он не попал ни в состав Ставки Верховного Главнокомандования, ни в Государственный Комитет Обороны. Что такое по сравнению с этим должность Члена Военного Совета Юго-Западного фронта? Дела на Украине, конечно, обстоят гораздо лучше, чем в Белоруссии, где бои уже идут в самом Минске, а на московском направлении враг продвинулся аж до Борисова. А тут разогнавшиеся было немецкие танки в последние дни были вынуждены немного притормозить [42], в результате чего вражеское наступление увязло на линии Новоград-Волынского УРа, где несколько дней продолжаются ожесточенные бои и враг оказывается не в состоянии продвинуться в направлении Киева ни на шаг.