Александр Михайловский - Герой империи. Битва за время

В то же время товарищу Сталину уже было известно, что не все советские генералы повели себя должным образом, попав в сложную ситуацию. Бывший командующий 10-й армией генерал-майор Голубев до сих пор числился бы пропавшим без вести, если бы его, в крестьянской одежде и без документов, не задержала егерская разведгруппа с «Полярного Лиса». Когда они узнали, что этот одичавший, испуганный человек еще недавно был одним из крупнейших советских военачальников, то их изумлению и возмущению не было предела. С большим трудом они сдержались от вполне оправданного желания прямо на месте свершить справедливый приговор над трусом и дезертиром, бросившим подчиненных, снявшим форму и ударившимся в бега с поля боя. Вместо этого они прервали выполнение задания и доставили задержанного в особый отдел армейской группы. А там и не таких деятелей раскалывали. Правда, генералы им еще не попадались.

Оказалось, что генерал Голубев, зная о действиях группы генерала Болдина, пытался проскочить мимо нее, одновременно не попав в плен к немцам. Слишком много вопросов могло появиться у бывшего заместителя командующего фронтом к бывшему командующему армией по поводу того, зачем требовалось с такой поспешностью распускать конно-механизированную группу, при том, что сам Голубев командования войсками не принял, вместо того уйдя в подполье. И если бы не бдительность егерей, заподозривших, что человек в помятой замызганной одежде совсем не похож на местных пеонов, эта попытка остаться неузнанным вполне бы удалась. Так что генерала Голубева тоже отправили в Москву, да только не с такими добрыми чувствами, как генерала Кузнецова. Лет десять лесоповала по приговору трибунала ему было обеспечено. И поделом. Заглянув в Синюю Книгу, товарищ Сталин только покачал головой. Действительно, не все так ладно в советской системе подбора кадров, раз уж настолько некомпетентные люди оказываются на высоких командных постах. Хуже только прямые предатели вроде генерала Павлова.

Но погибших по глупости, нераспорядительности, да и из-за прямого предательства некоторых генералов уже не вернуть; сейчас же необходимо по возможности выправить ситуацию и перевести войну в позиционную фазу. При этом некоторые считают, что дела идут настолько хорошо, что задачу можно ставить значительно смелее. Мало ли что там говорят советники из темных и светлых эйджел по поводу головокружения от первых успехов. Аля-улю, сейчас подтянем к Днепру войска из внутренних округов и прогоним Гитлера обратно в Европу ссаными тряпками. Аля-улю, малой кровью, на чужой территории, аля-улю, учение Ленина непобедимо, потому что оно верно… И тут Верховный вспомнил последний разговор с Ватилой Бе.

– Упаси вас Великий Дух, – говорила она, – от зазнайства, шапкозакидательства и самоуспокоения первыми успехами, от попыток немедленно, наличными силами, перейти в контрнаступление и погнать врага прочь с вашей земли. Удары растопыренными пальцами о бетонную стену еще никому не шли на пользу. Ваша пролетарская сознательность только отчасти может заменить боевой опыт (при этом сильно растут потери), а без трехкратного численного превосходства над равным по квалификации и вооружению врагом даже по вашему боевому уставу никакое наступление просто невозможно. А опыт у ваших и вражеских войск отнюдь не равный. За вражеской армией месяц войны в стране Польша и два месяца войны в стране Франция, где она воевала в полном составе.

Немного помолчав, Ватила Бе добавила:

– А у вашей армии пока нет никакого опыта войны, потому что ту войну зимой в стране Финляндия можно не считать. Армию, которая тогда воевала, вы уже распустили по домам, да и участвовала тогда в боях лишь небольшая часть ваших войск. Теперь же вам осталось только учиться, учиться и еще раз учиться – можно у нас, а можно у врага; а еще копить силы, чтобы где-то через половину года, не раньше, начать бить дейчей и гнать их с вашей земли… В противном случае войны дейчи, конечно, не выиграют и прежнего масштаба не добьются (ибо их потери невосполнимы), но наша общая победа тоже значительно отдалится, а количество погибших с обеих сторон возрастет многократно. А мы скорбим по каждому хумансу, по какую сторону фронта он бы ни пал, так как для создания вашей и нашей всепланетной империи будут важны все расы и все народы.

«Ну вот, – подумал вождь, – опять у имперцев интернационализм, и совсем не пролетарский. Малинче Евксина, кстати, тоже высказывала подобную мысль – что чем разнообразнее культурная база создаваемой империи, чем больше культивировано в ней различных профессиональных и культурных навыков, тем устойчивей будет ее политическая и организационная структуры, разумеется, при надлежащей работе социоинженеров. Империя без них – это как симфонический оркестр без дирижера, потому что иначе вместо симфонии получается какофония.

* * *

14 июля 1941 года, 23:55, юго-восточная окраина Минска, деревня Большой Тростенец.

Капитан штурмовой пехоты Ария Таним.

Мы уходим из этого города, как всегда – сделав все дела и основательно хлопнув дверью. Теперь это груда выжженных развалин, с разрушенной транспортной и энергетической инфраструктурой, которую покинуло почти все население. Одним словом, то, что не подверглось уничтожению в ходе боев, мы нарочно испортили, сожгли или взорвали. В любом случае, это место не должно было дать врагу никакой базы для дальнейшего наступления на восток. С особым тщанием мы разрушили местный железнодорожный узел. На его восстановление у дейчей уйдет немало времени, а пока они этого не сделают, ни о какой подготовке к следующему наступлению и речи быть не может [47]. Некоторые из жителей города эвакуировались вглубь страны Эс-Эс-Эс-Эр, а остальные разошлись по окрестным деревням, в которых у них проживают родственники. Думаю, что они об этом еще пожалеют, ибо те, что отказались сражаться с дейчами и сдались на их милость, очень скоро узнают, какую жестокую ошибку они совершили.

Но будущие горести тех, кто сделал неправильный выбор, сейчас нас совсем не волнуют. Пройдет еще несколько минут – и начнется операция по прорыву окружения города, и в первых рядах, как всегда, в бой пойдет штурмовая пехота. За время изматывающих уличных боев наши ряды поредели, среди бойцыц много раненых, отлеживающихся в лазарете «Полярного Лиса», есть и безвозвратные потери; но все мы знаем, что это было не зря, и наша новая Родина примет нас, настежь открыв свои объятья. Все мы – и местные солдаты, и имперские воины – стоим в одном строю и сражаемся с общим врагом. Мы знаем, что многие из нас не доживут до того часа, но враг обязательно будет разбит и победа будет за нами. Вот и сейчас мы ждем сигнала, держа оружие наготове: у кого лазерные ружья и скорострелки, а у кого винтовки Мосина с примкнутыми штыками. Хотя, если придется вести штурмовой бой в ограниченном пространстве, я бы предпочла что-нибудь короткое и не менее смертоносное, вроде штурмового пистолета в одной руке и десантного ножа в другой.