Александр Михайловский - Герой империи. Битва за время

Кстати, если нельзя поехать в Москву, то можно отправиться в прямо противоположную сторону, на фронт под Житомир, и сделать несколько фотографий на передовых рубежах: «Товарищ Хрущев через стреотрубу смотрит на позиции противника», «Товарищ Хрущев беседует с бойцами и командирами», «Товарищ Хрущев ест из котелка солдатскую кашу», «Товарищ Хрущев допрашивает немецкого пленного», «Товарищ Хрущев под ураганным артиллерийским обстрелом», и так далее и тому подобное. Если этого не сделать, то может пострадать авторитет. А это нежелательно. Пусть все знают, что он храбрый человек и не боится ни бога, ни черта, ни немца в ступе. Тогда, быть может, в случае опасности Усатый Хозяин прикажет его не трогать, потому что не с руки в разгар войны расстреливать народного героя. Решено – он собирается и едет. Личный бронепоезд с собой брать не будет, отправится скромно, по-ленински – всего лишь автоколонной.

* * *

26 июля 1941 года, раннее утро, западнее Житомира, окрестности местечка Новый Мирополь, полоса ответственности 7-го стрелкового корпуса 6-й армии ЮЗФ.

А дальше с товарищем Хрущевым получилось совсем нехорошо. Когда начальственная автоколонна ранним утром пробиралась по проселочным дорогам к штабу 199-й стрелковой дивизии, на той стороне фронта, на позициях артполка 57-й пехотной дивизии вермахта в блиндаже командира полка майора Фукса прозвучал звонок полевого телефона. На том конце провода был командир дивизии генерал-лейтенант Оскар Блюмм, солдафон, грубиян и матерщинник, одним словом чистокровный баварец. Со специфическими выражениями генерал-лейтенант сообщил майору о том, что настал его звездный час. Мол, сейчас на той стороне фронта, в пределах досягаемости пятнадцатисантиметровых гаубиц, из вражеского тыла к селению Мирополь движется кортеж одного из большевистских вождей, решившего посетить фронт с целью пропаганды. Это ваш железный крест, майор, действуйте!

Если бы майор услышал эти слова не спросонья, а в такое время суток, когда он мог бы трезво их оценить, то может быть ничего, может, и не случилось бы. Но война шла уже больше месяца (Франция через такое время уже пала), но вермахт, прекрасно начавший восточную кампанию, все же умудрился увязнуть в укрепленных района линии Сталина, рассчитанных на противостояние польской армии начала тридцатых годов. Вот уже две недели на этих рубежах обильно политых немецкой кровью шли тяжелые бои, до зубовного скрежета напоминающие треклятое сражение за Верден в прошлую Великую Войну. Стремительного прорыва не получилось и вот теперь вермахту приходилось буквально прогрызать вязкую как карамельная масса оборону линии Сталина, а большевики не только оборонялись, но бывало дерзко контратаковали при поддержке своих тяжелых панцеров.

И вот сейчас, когда жгучая обида за неудачно начавшуюся кампанию, сплелась с волшебными словами «железный крест», сомнений у командира артиллерийского полка не было никаких. Бросив взгляд на карту, он убедился, что командир дивизии был прав. До указанного перекрестка, через который через несколько минут должен был проехать кортеж большевистского бонзы, свои снаряды могли добросить только орудия третьего дивизиона, укомплектованного тяжелыми пятнадцатисантиметровыми гаубицами 15cm sFH18. Ну что же, значит, так тому и быть. Несколько коротких команд и на огневых позициях закипела бешеная суета. Разбуженные еще до плановой побудки, немецкие артиллеристы работали как проклятые, подтаскивая снаряды и заряды, наводя, заряжая и изготавливая к бою тяжеленные гаубицы…

– Быстрее, быстрее, быстрее, белобрысые черти, – орал на них майор Фукс, – ваш отпуск в Фатерлянд в ваших же руках. Если разведка подтвердит, что вы сумели завалить этого жирного жидобольшевика, то тогда никто не уйдет отсюда обиженным.

Но если бы сейчас майор Фукс попробовал бы перезвонить генерал-лейтенанту Блюмму (ситуация немыслимая в любой регулярной армии, а не только в вермахте) и попросить подтверждение приказа, тот бы сильно удивился. Прибить высокопоставленного жидобольшевика, доннер ветер, это, конечно, очень хорошо, но дело в том, что он не отдавал такого приказа, хотя майор Фукс, мог бы поклясться, что с ним говорил именно генерал-лейтенант Блюмм.

Дело было в том, что на самом деле приказ об уничтожении хрущевского кортежа, включившись в телефонную линию через блок речевого сопряжения, отдал сержант егерской роты наземной разведки Карл Тоом, сам наполовину дейч, наполовину тарданец. При этом, уничтожая чужими руками врага Империи, он не испытывал ни малейших угрызений совести, а в отношении тех германских солдат и офицеров, которые стали орудием его возмездия, питал простую и ясную надежду, что однажды они отринут свои заблуждения, порвут с преступным прошлым и вместе с ним встанут под знамена Империи.

Град тяжелых снарядов, обрушившихся на кортеж Хрущева, явился для всех (кроме немецких артиллеристов) абсолютной неожиданностью. Вот только что они ехали по проселочной ухабистой дороге, охрана бдела, вертя во все стороны головами и стволами башенных пулеметов броневиков БА-20, товарищ Первый секретарь ЦК КПУ тихо дремал на заднем сидении своего лимузина, как во время довоенного выезда в какой-нибудь колхоз имени героя-революционера Опанаса Корыто, но вдруг под нарастающий вой с неба посыпались фугасные чемоданы.

Грохот разрывов заглушал и крики тревоги и вопли умирающих, а столбы земли от взрывов, взлетали, казалось прямо до небес. Прямо перед лимузином Хрущева вдруг факелом вспыхнул бронеавтомобиль охраны, из раскрывшейся дверцы которого мешком выпал горящий заживо боец, тут же принявшийся кататься по земле, сбивая пламя. Это было последнее, что прилипнув носом к толстому бронестеклу, успел увидеть дорогой Никита Сергеевич. Водитель членовоза попытался объехать неожиданно возникшее препятствие и почти уткнулся капотом в стоящий без движения грузовик ГАЗ-АА, в котором передвигалась охрана Хрущева. Тот не горел, но раскорячился поперек почти на всю дорогу. Водитель был убит осколком, бойцы из кузова повыпрыгивали и укрылись в кювете, за исключением нескольких неудачников, которым было уже все равно.

Мгновением спустя, пытаясь объехать новое препятствие, обеими левыми колесами в тот же кювет съехала и машина Хрущева. Поняв, что они безнадежно застряли, Первый Секретарь отщелкнул дверцу и, выбравшись из перекосившейся машины, на карачках принялся отползать в чистое поле. Как раз в этот момент очередной снаряд, рухнувший с небес прямо на лысую голову, поставил в карьере видного советского партийного и государственного деятеля жирную точку, заодно взрывной волной перевернув и исковеркав тяжелый членовоз. «Финита ля комедиа», что в вольном переводе с иностранного означает «так проходит слава мира». Дымящаяся воронка вместо могилы и дежурный некролог в «Правде» вместо посмертной славы творца «оттепели», разрушителя и ниспровергателя, одного из главных виновников распада СССР и одновременно человека решившего жилищную проблему большого количества советских граждан и расселившего коммуналки.