Александр Колосов - Гроза над Элладой [СИ]

И всё же Петнафс, как любой пленный жизнью был недоволен. Помимо всяческих ограничений, естественных для подневольного человека он, взращённый для кровопролития, мучался от невозможности заняться единственным делом, которому его учили всю сознательную жизнь. Он умел и любил убивать, и не знал другого удовольствия, кроме увлекательного и опасного смертельного боя. Оставленный без любимого дела он напоминал пьяницу, лишённого возможности выпить.

Клет прекрасно знал психологию Белых Султанов и не сомневался в решимости Петнафса и его боевых качествах.

— Петнафс, — позвал он тихонько. — Петнафс, ты слышишь меня?

— Слышу, — громким шопотом отозвался тот. — Ты кто?

— Это я — Клет. Слушай меня внимательно. Ты связан?

— На мне цепи.

— Порвать можешь?

Послышалось приглушённое звяканье.

— Могу, — сказал пятнафс.

— Рви.

— Уже. Дальше что?

— Подползи поближе. Сейчас я позову охранника. Того, кто наклониться, беру на себя, второй — тебе. Только без шума.

— Не маленький, — проворчал Петнафс.

Кожаные ремни, стягивающие руки и ноги атланта были изготовлены умелым человеком. Клету пришлось крепко попотеть, пока он не разорвал их тесные объятия. Не спеша размяв кисти и ступни, имперский поединщик добился восстановления кровообращения, накинул ремень на ноги, а руки снова сложил за спиной.

— Эй, кто-нибудь! — позвал он громко и застонал.

— Кто тут шумит? — поинтересовался один из стражей, подходя к атланту.

— Пить. Дай мне воды.

— А может, тебе и винца? Какого прикажешь?

— Воды! Глотку жжёт, как огнём!

— Да, подай ты ему, Алексид, — сказал второй охранник. — Что тебе — жалко?

— Сам знаешь, до утра к пленным подходить запрещено.

— Ты смотри, какой законник выискался! Ну, а я не из таких. На, пей, — и он, перехватив копьё в левую руку, наклонился, поднося чашу с водой прямо к губам атланта.

Тот приподнял голову и чётким, хорошо скоординированным движением сжал пальцы обеих рук на мощной шее ахейца, одновременно охватив его ноги своими. Ахеец упал на атланта, но прежде, чем он успел выпустить чашку и копьё, сознание покинуло его мозг, и он погрузился в вечную тьму.

Петнафс, кошкой вскочив на ноги, бросился на второго стражника, остолбеневшего от неожиданности. Его каменно крепкий кулак с маху обрушился на висок гвардейца, и смяв бронзу шлема, вышиб дух из молодого сильного тела.

— Я не ошибся в тебе, Петнафс, — похвалил напарника Клет. — Теперь напялим эти поганые доспехи и марш-марш!

— А остальные? — Султан кивнул на бесспокойно заворочившихся товарищей по несчастью.

— Перебьются! Двоим ускользнуть легче.

— Не скажи, — послышался спокойный голос одного из тех, кого Клет намеревался бросить. — Я, например, знаю наиболее удобный выход из этого лагеря. Кроме того, я придумал способ, воспользовавшись которым, можно избежать погони. И, в-третьих, когда имеешь дело с побегом трудно избежать мелких случайностей. Если придётся пробиваться силой, то сорок не очень хороших клинков всё равно лучше двух, пусть они и в умелых руках. А кроме всего прочего, если вы бросите нас, мы поднимем на ноги весь лагерь и вам не поздоровиться.

— Заткнуть глотку этому нахалу? — осведомился Петнафс.

— Всем не заткнёшь, — отозвался тот же смельчак. — Тем более что здесь многие из твоего когопула.

— Не трогай его, парень, — сказал Клет. — А ты, дерзкая вобла, кто такой? Как звать?

— Молос, — последовал спокойный ответ. — Десятник второй сотни из тысячи Селеда восьмого когопула.

— Ну и как ты здесь оказался?

— Попали в засаду. Мой десяток и ещё один погибли на месте. А я был ранен и взят в плен.

— Сколько было туземцев?

— Семеро.

— И ваши два десятка не сумели одолеть семерых?! На кой ляд мне такие помощнички? Тебе лучше остаться в плену, старик, дома Муроб снесёт тебе голову.

— У нас меня ждёт награда. Нас побили — это верно, но эта семёрка просто оказалась сильней. Я, например, дрался с парнем в доспехах сотника Белых Султанов. Угадай, на ком он сидел?

— На носороге? — фыркнул Петнафс.

— Хуже, — насмешливо ответил десятник. Под ним был Див — знаменитый конь, сбросивший даже Грега Аллита!

— Ты дрался с Каном Норитом? — не скрывая изумления, спросил Клет.

— Да, приятели называли его примерно так. И хотя ему удалось объездить самого Дива, я сумел оставить ему зарубку на память.

— Пожалуй, ты прав, Молос, тебя действительно ждёт награда. Петнафс, разрежь ему путы и освободи остальных, а ты Молос, поди сюда. Какой у тебя план побега?

— Вон за тем холмиком пасётся табун лошадей. Там и клячи из обоза, и кони гвардейцев. Перережем табунщиков и спугнём табун. А сами отправимся вдогонку. Косяк растревоженных лошадей пробьёт нам дорогу в любом месте.

Сказано-сделано! Убрать полтора десятка джитов и четырёх гвардейцев, охраняющих лошадей, для сорока атлантских головорезов было простой забавой. За неимением оружия, в ход пошли цепи и дышла колесниц. Быстро оседлали коней, и громкий волчий вой, умело изображённый многоопытным Молосом, сорвал косяк с пастбища. Громовой топот переполошил обозников, но крики «табунщиков» успокоили даже Ритатуя, выбежавшего из шатра.

Дорого обошлось ахейцам человеколюбие гвардейца архистратега: по пути следования табуна беглецы разделались с двумя дозорами и фуражной командой, заготовлявшей корм для животных на левом фланге союзной армии. В этих попутных стычках бывшие пленники потеряли всего четырёх товарищей и под утро добрались до своих.

Утром Норитов посетила Мидана. У неё кончились запасные перья для стрел, а остальные истрепались от частых тренировок. Обратившись к Кэнту, она получила разрешение сходить в обоз и самой надёргать их, так как хозяйственный Ритатуй держал при своей ставке гусей и уток. Орит, естественно, вызвался сопровождать подругу. По пути они забежали к костру Фидия, чтобы прихватить с собой Эвридику, тоже жаловавшуюся на свои стрелы, и заодно, передать Кану приглашение посетить Кэнта. Учения в этот день были отменены и воины получили возможность отоспаться и привести себя в порядок.

Десяток Фидия под весёлую перебранку Орфея, Кула и Кэма дружно надраивал многочисленные бронзовые детали воинского снаряжения. Будучи наиболее ленивым и небрежным из всего состава десятка, Кан уже мало-мальски навёл блеск на свои доспехи и забавлялся тем, что мешал остальным. Получив приглашение к пелопонессцам, он изобразил на лице искреннее сожаление, никого, правда не обманув этим, быстренько затянул пояс с мечом и кинжалом на талии, и вприпрыжку умчался, обещав вскоре вернуться.

Кэнт, Герт и Энох, лёжа у костра, попивали хиосское. Прекрасно налаженная жизнь в стане южан, освобождала их от излишних хлопот, досаждавших Ритатую. Сотники и тысячники хорошо знали свои обязанности, не затевая ненужных споров, сами получали и делили оружие, продовольствие и нечастые пополнения, сами проводили учения и поддерживали дисциплину. Немного беспокоили шумливые и беспечные ириты, но и те последнее время не доставляли руководителям отряда особых неприятностей.