Мария Геррер - Наваждение и благородство [publisher: ИДДК, litres с оптимизированной обложкой]

Она продолжала улыбаться:

– И не надейтесь. Чтобы говорить со мной, достаточно слышать. Совсем не обязательно на меня смотреть.

– Вы неимоверно жестоки… – Он вздохнул и прикрыл глаза.

Девушка вышла и вернулась с лекарствами. С ней вошел Егор.

– Как я рад, что все обошлось! – он довольно улыбался во весь рот.

– Спасибо, Егор. Если бы не ты, Полина меня бы прикончила. Я тебе обязан жизнью… – Барон был счастлив видеть своего верного товарища и спасителя.

– Жаль, не удалось убить ее. – Егор вздохнул. – Но ранил сильно.

– Надеюсь, она долго будет зализывать свою рану. Доложили Магистру о ней?

– Да, господин Никитин сразу же отсюда направился к Магистру. Генрих Александрович, вы вчера подарили мне свои часы на память. – Егор положил на тумбу у кровати золотые карманные часы на массивной цепочке. – Надеюсь, мы еще не скоро обменяемся прощальными подарками.

– Я их тебе подарил и назад не возьму. Теперь это лишь жалкая благодарность за мою жизнь. Забери их, прошу… А я постараюсь отплатить тебе чем-нибудь более ценным.

– Ваша дружба – самое ценное для меня.

– Мне осталось только прослезиться, – засмеялся Генрих, но тот час же снова поморщился от боли. – Ты знаешь, что для меня это тоже очень важно…

– И я не отдам вам нож. – Екатерина откровенно светилась от счастья. – Я просто принимаю ваш подарок. Он очень красивый.

– Это фамильный нож нашей семьи. Надеюсь, он будет верно служить вам и никогда не подведет…

Екатерина подошла к фон Бергу, присела на край кровати и протянула какую-то микстуру в стакане.

– Пейте… Это лекарство.

Он покорно выпил.

– А теперь пейте это. – Она поднесла к его губам мутный теплый напиток в большой фарфоровой кружке.

– А это что за пойло? – подозрительно поинтересовался барон.

– Крепкий куриный бульон. Его прописал вам врач.

– Я его не буду… Ненавижу бульоны. – Фон Берг брезгливо отвернулся от кружки.

– Вы ведете себя как капризный ребенок.

– Мне можно, я вчера чуть не умер…

– К счастью, вы выжили, и вам надо набираться сил. – Она была настойчива и заботлива. – Будете есть, спать и выполнять все, что положено, пока не поправитесь окончательно.

– Хотите сделать из меня толстого жертвенного барана?

– Вы невыносимы, но я от вас не отстану… Пейте. – Девушка осторожно поднесла к его губам кружку.

– Тогда пододвиньтесь ко мне поближе и помогите сесть. – Превозмогая боль, он обнял ее за талию.

– Вы пользуетесь тем, что больны, и ведете себя, как мальчишка. – Девушка мягко, но твердо сняла его руку со своей талии. – В другой ситуации я вылила бы этот бульон вам на голову, но теперь я просто заставлю его выпить. И не сопротивляйтесь – не получится. Сегодня я сильнее вас. – Она засмеялась, и барон все-таки выпил бульон залпом, как водку. Поморщился:

– Теперь довольны?

– Почти. Осталось принять снотворное, и на сегодня все.

Фон Берг обреченно выпил и его.

– Вы напичкали меня лекарствами по самое горло.

– Для вашего же блага.

– Так говорят все тираны. Чтобы смягчить мои мучения, просто прилягте рядом. Даже на расстоянии вы меня согреете своим присутствием. Ну же, пожалуйста…

– Когда вы поправитесь, я припомню вам все. – Девушка шутливо погрозила барону пальцем. – И месть моя будет страшна. А теперь не капризничайте и спите. Иначе в следующий раз рядом с собой на кровати вы увидите Егора – будет его очередь дежурить около вас.

– Вы хотите моей смерти? Этого я не переживу… Вы сегодня совершенно бессердечны к моим душевным и физическим страданиям. Будьте же милосердны и пожалейте меня хоть немного!

– Не можете не дурачиться! Ну, хорошо, я посижу рядом, пока вы не заснете. – Екатерина смягчилась и опустилась на стул, стоявший возле кровати. Генрих взял девушку за руку.

Ее присутствие успокаивало и волновало его одновременно. Сегодня он позволил себе валять дурака и говорить Катрин вольности. Потом можно будет списать это на болезнь.

Ему так многое хотелось ей сказать. Но он этого никогда не сделает – она не будет с ним счастлива, и он не посмеет тревожить ее своими признаниями. Они слишком разные… Холодный законченный эгоист и чистая невинная девушка. Даже если он изменится, что ожидает их в будущем?

При его любви к риску и азарте в охоте, он вряд ли проживет долго… Спокойная жизнь тихого обывателя не для него. И это поменять он не в силах, даже ради Катрин, как цвет глаз или волос. А она будет переживать все его падения, как свои собственные. Как она осунулась за последние дни… Катрин так близко принимает все к сердцу.

Фон Берг наслаждался последними мгновеньями мимолетного счастья от близкого присутствия девушки. Когда он поправится, она уже не будет сидеть рядом с ним и он не будет держать ее за руку…

Крепкий сон начал окутывать Генриха, он закрыл глаза, и дыхание его становилось ровным и глубоким.

– Катрин, не уходите… – попросил он.

– Как же я от вас уйду? Я буду рядом…

Минут через десять в дверь постучали, и не успела девушка ответить, как в комнату уверенно и шумно вошел врач. Его каблуки громко затопали по паркету.

– Тише, он спит, – недовольно прошептала Екатерина и замахала на него рукой. – Приходите позже…

– У меня полно больных. Я не могу ходить к вам по нескольку раз на дню. – Врач подошел к кровати, недовольно сверкая пенсне и напоминая очковую кобру. Он осуждающе смотрел на девушку, не видя никакого смысла в ее присутствии около спящего фон Берга.

– Так нельзя. Генрих Александрович только что выпил снотворное. Ему надо отдохнуть.

– А мне надо работать. – Доктор был сердит. – Ничего, уснет еще раз. Выйдите из комнаты и не мешайте. Ему надо сменить повязку, и я не хочу откачивать вас, когда вы свалитесь в обморок при виде крови. Идите, идите отсюда…

Он уселся на стул, с которого бесцеремонно согнал девушку, и довольно энергично потряс Генриха за плечо:

– Проснитесь! Ну же!

Девушке не осталось ничего другого, как выполнить приказ. Она покорно вышла из спальни и закрыла за собой дверь.

– Вам надо переодеться, – заметил ей Егор. – Поищу что-нибудь для вас.

Только теперь Екатерина поняла, что ее внешний вид ужасен. У платья отсутствовала большая часть нижней юбки, отчего оно сидело криво и смотрелось, мягко говоря, странно. Серая шелковая ткань была измята, словно ее долго жевала лошадь. На плече и груди виднелись следы засохшей крови. Пока барон был при смерти, ни она, ни Егор не обращали внимания на такие мелочи.

Скоро Егор принес роскошный шелковый халат с меховой оторочкой.

– Пока можете надеть… Уверен, Генрих Александрович возражать не будет – это его.

– А поменьше не было? – спросила девушка, накинув халат на плечи и утонув в нем.