Михаил Ланцов - Весь цикл «Десантник на престоле». Шесть книг

Дело в том, что на 1871 год в распоряжении всех стран антифранцузской коалиции практически не имелось никаких достойных торжественных песен. Конечно, кое-что было, но те наработки, достигнутые Российской Империей за последние полтора десятилетия, были абсолютно вне конкуренции. Разрыв был просто колоссален.

Вот из-за поворота на Марсово поле вышли последние коробки датских вооруженных сил, идущие под какое-то невнятное пиликанье оркестра, попытавшегося за пару недель до проведения парада подобрать и доработать под внезапно появившиеся нужды какие-то камерные композиции. Вот пришла пора выдвигаться русским, но они задержались, выжидая паузу и накаляя обстановку. Уже даже шепот пошел по монаршей трибуне, будто бы русские в самый последний момент отказались от парада, но спустя две минуты действие началось — из-за руин поднялись восемь малых дирижаблей, что на небольшой высоте пошли над дорогой. Шестнадцать паровых двигателей высокого давления работали весьма тихо, настолько, что только легкий гул винтов говорил об их приближении. Впрочем, динамики перекрыть шум дирижаблей не могли — слишком незначительным он был.

Само собой, все внимание зрителей оказалось практически сразу приковано к этим летающим диковинкам, а не к датчанам, части которых завершали парадное шествие перед главной трибуной. Фактически они сразу стали кем-то вроде бедных родственников, интерес к которым пропал даже у главы датской делегации.

И вот, после того как последняя датская шеренга минула микрофон комментатора, тот объявил: «А теперь на Марсово поле выходят вооруженные силы Российской Империи! Поприветствуем первый в мире военно-воздушный флот, без которого не было стольких побед доблестной русской армии!» И через три секунды после завершения этой небольшой вступительной речи заиграл хорошо знакомый многим читателям «Марш авиаторов», кое-как восстановленный по воспоминаниям Александра. Само собой, без слов, чтобы не дразнить слушателей некими крылатыми аппаратами, которые еще только разрабатывались в секретном НИИ в России.

Через несколько секунд после начала игры музыки по дирижаблям пробежала волна приказов, и, чуть вздрогнув, они сбросили большие полотна знамен Российской Империи, которые развернулись под тяжестью грузов. Причем заметно убавив скорость хода. Строй слегка заколебался, но опытные экипажи справились с управлением, благо что погода этому способствовала настолько, насколько это было только возможно. Стоял штиль, который даже на высоте полета дирижаблей не отличался в этот день шквальными порывами ветрами. Александру в те минуты казалось, что само Провидение играет на руку русским, всецело помогая с замечательной погодой.

Сразу же после этого акта из-за поворота выдвинулась русская пехота с ее разительно отличавшейся от современников формой и силуэтом. Если бы какой-то житель начала XXI века взглянул на нее, то не поверил бы своим глазам, так как из-за поворота уверенным шагом в твердых, аккуратных батальонных коробках выдвигался анахронизм, совершенно не вписывающийся в 1871 год. Все дело в том, что Александр постарался воспроизвести советскую военную форму образца 1943 года, подспудно внеся в нее ряд технологических поправок. Например, повсеместно заменив гимнастерку кителем, да пехотный стальной шлем использовал не советский, а немецкий, как более удобный. Но в целом при взгляде со стороны можно было сказать, что на Марсово поле в августе 1871 года вышла фактически советская пехота конца Великой Отечественной войны. Причем ее вид настолько диссонировал с прошедшими перед ней «пафосными колоннами», что даже местные хроноаборигены обратили на это внимание. Просто глаз резало.

Самым интересным эффектом во всем этом деле стало то, что с эстетической точки зрения советская военная форма казалась для обывателя образца 1871 года не самой красивой. Ее бы даже назвали безвкусной или отвратительной, а русского Императора окрестили скрягой, который не желает разориться на приличную одежду для своих солдат. Но все это «было бы», а не имело место, так как ценность форме придает не внешний вид, а военные успехи, которые к этой «чудной одежке» уже прилипли, и весьма немалые. Так что французы, особенно из числа военнопленных, и приглашенные делегаты смотрели на этих непривычных своей формой солдат с уважением и страхом, скрываемым в той или иной степени.

Пока русские солдаты шли по Марсовому полю Парижа, оркестр успел сыграть много разных композиций, плавно переходя между ними. Своего рода попурри. Тут были и «Прощание славянки», и «Марш артиллеристов», и «Марш танкистов», и «Марш защитников Москвы», и песня из кинофильма «Белорусский вокзал», и прочие замечательные музыкальные композиции, выкованные в горниле тяжелой борьбы за выживание России в XX веке.

Важной деталью шествия стало то, как изменилась осанка Александра в его черном мундире, как расправились плечи, как потяжелел слегка повлажневший взгляд. Но стоящий рядом с ним Отто фон Бисмарк, единственный человек во всем этом действии, смог заметить эти преображения всегда чуть расслабленного Императора, прошедшие волной с буквально первых нот «Марша авиаторов». А потому вместо того, чтобы смотреть на дирижабли, солдат, тачанки, паровые тягачи с артиллерией и прочие особенности русской армии, он был буквально прикован своим взглядом к Александру, губы которого еле заметно шевелились. Они беззвучно напевали те незнакомые ему песни, что звучали в попурри. Да, кое-что он слышал уже на коронации, но там были другие слова… совсем другие. Отто читал по губам и бледнел. Не все получалось понять, но даже те отрывки, которые он разобрал, вогнали его в совершенно жуткую тоску.

Завершала шествие русской армии сводная колонна военно-инженерных частей, которые, так же как и несколько лет назад в Москве, ехали на паровых тягачах. Мало кто знал, что такой необъяснимый фанатизм Императора, стремившегося максимально, не считаясь с деньгами, насытить армию современными техническими средствами вообще и паровыми тракторами в частности, есть не что иное, как подготовка личного состава к созданию бронетанковых и механизированных войск. И там, где Мольтке и Гарибальди видели всего лишь причуду русского правителя, тратящего деньги на весьма дорогую, сложную в обслуживании и не самую полезную технику, Александр видел колонны танков и бронетранспортеров, сминающих своими стальными гусеницами врагов Отечества.

Отгремела перед трибуной последняя пара паровых тягачей. Укрылись за рекой дирижабли, севшие за развалинами по специально установленным мачтам. Прекратил играть оркестр. На огромном поле воцарилась недолгая тишина. Никто не говорил ни слова, переваривая впечатления от парада и, особенно от последнего аккорда — русского выступления. Но когда всеобщее оцепенение вот-вот должно было прерваться шумом расходящейся толпы, во всех громкоговорителях внезапно раздался голос русского Императора: