Игорь Валериев - Ермак. Телохранитель

В голосе Белёвского опять зазвучали ревнивые нотки, а сам он опять стал похож на Юрия Яковлева в роли Ипполита. Усмехаясь про себя, ответил: "Я честно ей признался, что не умею танцевать, а шашка мне нужна на приёме, чтобы избежать возможности попасть впросак из-за незнания танцев. И сделал это в шутливой форме, чем заслужил награду — обращаться к ней Мари. Кстати, Ваше Сиятельство, она обещала наградить меня ещё раз за то, что я назвал её сиятельной Мари. Княжне очень понравилось, так что берите на вооружение".

— Спасибо. И почему мне такое словосочетание не пришло в голову, — граф сожалеюще помотал головой. — Но как получилось, что Вы не умеете танцевать?

— Ваше Сиятельство, в той среде, где я родился и вырос, бальные танцы не учат. А в Иркутском училище смог лишь чуть-чуть освоить вальс.

— Постойте-ка, со своей ревностью я был на взводе. И немного прослушал Ваше представление. Так вы тот самый казак Аленин, который цесаревича собой закрыл во время нападения, — заметив, как я замялся с ответом, граф продолжил. — Не беспокойтесь, хотя награждение и было закрытым, и о нападении на Наследника на Амуре, как бы, не принято говорить, но весь двор об этом знает. Тем более я состою в свите Великого Князя Сергея Александровича, а Мари — фрейлина у Елизаветы Фёдоровны. Весь московский двор год назад был поражён Вашей смелостью и самоотверженностью.

* Великий Князь Сергей Александрович — родной брат императора Александра III.

* Великая Княгиня Елизавета Фёдоровна — жена Великого Князя Сергея Александровича, при рождении Елизавета Александра Луиза Алиса Гессен-Дармштадтская. Старшая сестра будущей русской императрицы Александры Фёдоровны — "гессенской мухи", жены Николая II (в реально истории).

"Нет, ну что творится-то, — подумал я. — Куда не плюнь, в царскую семью попадёшь или в тех, кто особо приближен к их телу".

Граф между тем протянул мне руку и произнёс:

— Господин хорунжий, с этого момента я для Вас просто Алекс! Вы принимаете мою дружбу?

— С удовольствие Алекс! Если Вы не против, то я для вас Тимофей. ТимотЕ, на французский манер, как-то длинновато, поэтому предпочитаю более короткий английский вариант — Тим.

— Хорошо, Тим. Принимается, — граф с ощутимой силой сжал мою ладонь.

А у меня в голове пролетела мысль: "Надо было Тимати представиться, а потом хип-хоп или рэп исполнить. Точно и не помню стиль его песен. Но как бы охренели окружающие! Вот это был бы настоящий шок. А потом меня сразу в дурку". Мои мысленные приколы, как отходняк от удачно предотвращённого конфликта, прекратила княжна, которая, подойдя к нам, с явным удивлением смотрела на моё рукопожатие с графом.

— Смотрю, Вы перешли на ты? — заинтересованно спросила Мари.

— Да, сиятельная Мари, мы теперь говорим друг другу Алекс и Тим, — широко улыбаясь, произнёс Белёвский.

— А господин хорунжий, уже и некоторой информацией поделился. Не так ли Тим?

— Увидев, как Вам понравилось сочетание "сиятельная Мари", рассказал об этом Алексу, чтобы и он мог порадовать вас.

— Подхалим и льстец, — произнесла княжна и тихонько рассмеялась, прикрывшись веером.

Дальше было знакомство с хозяйкой имения, которой я был представлен совместно Мари и Алексом. После пяти минут общения с княгиней Трубецкой, я быстро определил в кого характером и неуемностью пошла Мари. А ещё после дополнительных пяти минут общения я был полностью согласен с Алексом, который наедине, мать и дочь встречали и общались с другими гостями, сообщил мне мнение света о Елизавете Эсперовне. Если кратко, то внешностью похожа на маркизу эпохи Людовика XV. Все отмечают отличное образование и большой ум, одаренность с пикантностью и оригинальностью. Трубецкая создала себе определённую роль и в Париже, и в Санкт-Петербурге. Многие считают, что княгиня знает все последние новости. Кто с нею говорил, не мог ею нахвалиться.

Неудивительно, что её салоны посещали и считали себя друзьями такие известные личности и политики, как близкий сподвижник Наполеона III, получивший прозвище, "вице-император" Эжен Руэр, а за ним первый президент Третьей французской республики Мари Тьер. Премьер-министр Великобритании лорд Генри Палмерстон и Светлейший князь, канцлер Российской империи Горчаков были частыми гостями княгини.

Как понял из информации, которую на меня обрушил граф, найдя свежего и неискушённого слушателя, "Lison", как обыкновенно звали Трубецкую близкие ей люди, до сих пор играет видную роль в Петербурге. Политические сплетни для каждого дипломата главное кушанье, а в салоне Трубецкой сосредотачиваются наисвежайшие слухи.

Во время беседы с Алексом, которая периодически прерывалась моим знакомством с другими гостями княгини, я узнал, что граф в начале следующего года получит чин корнета и должность адъютанта у Великого Князя Сергея Александровича, а пока он, можно сказать, только числится в Сумском полку, выполняя различные поручения своего воспитателя князя. Пару дней назад он вместе с Мари приехал из Москвы на несколько дней в Елизаветино, чтобы соприсутствовать на приёме у Трубецких. Великокняжеская чета их отпустила в небольшой отпуск.

После этого, последовал рассказ целого ряда сплетен о жизни Московского двора, из которых я понял не больше двадцати процентов. В смысле, смог определить только пятую часть лиц, о которых шло повествование. Алекс же в дворцовой жизни чувствовал себя, как рыба в воде. Да и Мари, которая вместе с матерью дирижировала приёмом, стараясь не пропустить своим вниманием и заботой никого из гостей, выглядела, не смотря на молодые годы, опытным профессионалом в светской жизни. Я, если бы не мой новый друг, вернее всего, постарался бы сразу же после представления хозяйке слинять с этого праздника. Теперь же с таким гидом было даже интересно наблюдать за светской жизнью.

Особенно меня обрадовали слова Алекса, что данный приём у Трубецких можно охарактеризовать больше, как званый обед для соседей, а не бал. Вот если бы мы сейчас находились на бал-маскараде, который Трубецкая даёт поздней осенью в столице, то мне бы с моим неумением танцевать на таком мероприятии, было бы нечего делать.

— Mon ami, прошлой осенью в столице за пять дней, я побывал на пяти балах, — вещал мне Алекс. — Юсуповы, Шерметьевы, Долгорукие, Воронцовы и, наконец, бал у Трубецких. Я танцевал всё. Полонез, вальсы, мазурки, кадрильи, польки, франсез, котильон. Четыре ночи я веселился, как только мог. На каждом балу у меня была новая партнёрша и не одна. Но тут я увидел её. Мою Мари. И мир для меня сузился до её фигуры, её глаз и губ.

"Нет, влюблённость — это диагноз", — успел подумать я, как восторженное излияние графа было прервано леденящим душу голосом.