Игорь Валериев - Ермак. Телохранитель

— Из ваших расчётов я понял, что при трёхполье в сто пятьдесят десятин планируется основной упор сделать на выращивание овса с получением наивысшего из зерновых урожая сам пять, то есть около шестидесяти пудов с десятины. Потом следует отбор двенадцати пудов лучших семян для нового урожая, а сорок восемь пудов идёт на крупу. При средней цене, составляющей сейчас полтора рубля за пуд овсяной крупы, пятьдесят десятин, засеянных озимыми и яровыми, дадут доход около трех с половиной тысяч рублей в год. И это не считая прибыли с других культур и прочего.

— Всё верно, Тимофей Васильевич. В настоящее время, при трехполье мы имеем возможность обрабатывать только восемьдесят десятин. Не хватает рабочих рук, да и инвентарь не позволяет. А плату наемным работникам Куклин установил очень низкую, на которую никто не соглашается. Я же самостоятельно её изменить не имел право. Из нормальных работников усадьбы мы имеем Прохора, его старшего сына и зятя, — управляющий замолк, а потом осторожно спросил. — А какие у Вас предложения, Тимофей Васильевич?

— Александр Иванович, что Вы скажите по поводу выращивания картофеля?

— Так сразу и не скажу, — управляющий задумчиво потёр переносицу. — Мы в имении засеваем три осьминника. Но это для своих внутренних нужд. И то, только из-за того, что Афанасьевы любили её кушать, а Степанида хорошо может "чертово яблоко" приготовить.

— А почему "чертово яблоко"? — поинтересовался я, перебив Сазонова.

— Так из-за созвучности немецкому "крафт тойфельс", что переводится как "чертова сила", — ответил управляющий. — Большинство крестьян до сих пор отказываются сажать картофель. В ближайших имениях я не слышал, чтобы кто-то выращивал его на продажу.

— А какой урожай "чертового яблока" в имении?

— Семь-восемь пудов с осьминника.

"Чуть больше ста килограмм с сотки, — перевёл я для себя в привычную меру измерений. — Маловато. Даже я, будучи пенсионером в своём времени, в последние годы засаживая сотку для того, чтобы поесть молодого картофеля, получал не меньше ста пятидесяти килограмм. А из меня агротехник был ещё тот".

— Какая стоимость картофеля при продаже? — спросил я.

— Где-то полтора рубля за пуд, — ответил Александр Иванович.

— Когда я ехал в Петербург, мне попалась статья, что можно собирать более ста пудов картофеля с десятины. Подумайте, Александр Иванович, над перспективами.

Я смотрел на Сазонова, который был похож на зависший компьютер. Кажется, моя информация немного выбила его из привычного состояния.

— Мне надо обдумать эту информацию, — наконец произнёс он.

— А я и не тороплю, Александр Иванович. Обдумайте, узнайте больше информации, просчитайте. Возможно, и появиться необходимость внести изменения в ваш проект. Кроме того, есть ещё одно предложение.

Управляющий внимательно смотрел на меня.

— Как я увидел в отчёте, цена на сливочное масло, которое вы реализуете в Ямбурге, составляет шестнадцать рублей за пуд. Какое количество коров мы сможем прокормить, Александр Иванович, на наших землях с нормальным питанием в течение года?

— Боюсь, Тимофей Васильевич, к нашим имеющимся пяти, максимум ещё три-четыре. Рабочих рук не хватает. Не сможем достаточного количества сена на зиму запасти. В этом году точно. Сенокос давно прошёл. Если только закупать корма.

— А если предложить крестьянам аренду коров с правом их последующего приобретения. Допустим, что в течение пяти лет они должны будут ежегодно сдавать с коровы в имение десять пудов масла. Остальной надой идёт в личное пользование крестьян. С учетом виденного мною в Курковицах состояния домов и дворов, содержать пока коров в имении. Построить для них общий теплый коровник. За каждой коровой закрепить один двор общины. А за пять лет и крестьяне отстроятся, если мы им по нормальной цене лес предложим. Как Вам такой ход?

"Ой, мама мия, кажется, Сазонов завис окончательно, и сегодня я от него вряд ли что разумное услышу, — подумал я, глядя на остекленевшие глаза Александра Ивановича. — Община конечно тоже коллективное хозяйство, но совмещение социалистического и капиталистического способов ведения дел требует длительного осмысления".

Решив окончательно добить управляющего, я произнёс: "На все эти мероприятия я готов выделить озвученную Вами сумму".

Всё! Сливай воду, туши свет! Сазонов, находясь в заторможенном состоянии, поблагодарил меня, сгрёб со стола листки со своим первоначальным проектом и удалился из кабинета деревянной походкой. Я же с чувством выполненного долга взял шашку, кинжал и отправился на тренировку. Потом был обед, а на закате я посидел на пруду с удочкой. Поймал с десяток карасей-сковородников, которые отнёс Степаниде с просьбой-указанием приготовить их завтра по любому её вкусному рецепту, чем вызвал довольную улыбку своей суперкухарки.

На следующий день, после моей зарядки Сазонов отпросился уехать на пару дней, как я понял из его слов для консультаций у знающих людей по выращиванию картофеля, и по изготовлению, хранению, реализации довольно больших объемов сливочного масла. Для данной операции им была задействована, имеющаяся в усадьбе повозка, которую я про себя обозвал, когда первый раз мы с Сазоновым объезжали имение, бричкой. Возможно, это был и другой экипаж. Также выделил Сазонову, по его просьбе три рубля.

Этот и следующие два дня прошли в приятном ничегонеделанье. Тренировался. Ловил карасиков в пруду. Получал последний ультрафиолет Петербургского солнца. Знакомился с остальными жителями усадьбы. Судя по всему, Сазонов успел слить какую-то информацию из наших с ним планов, поэтому все обитатели усадьбы относились ко мне восторженно-предупредительно.

Через три дня, ближе к вечеру, вернулся из поездки управляющий. Его вид соответствовал коту, который объелся толи сметаной, толи колбасой. Заверив меня, что завтра, в крайнем случае, послезавтра, он представит новый проект развития усадьбы и деревни Курковицы, повизгивая от нетерпения, умчался в свою комнату во флигеле. Я же отправился на пруд. За эти три дня различные блюда из карасей мне не успели надоесть. Да и погода была изумительной, даря окружающим последнее тепло "бабьего лета". Отдых закончился следующим утром, когда Сазонов сообщил мне о приглашении на приём к княгине Трубецкой в имении Елизаветино.

"Ну что же, господин хорунжий! Завтра первый выход в высший свет", — подумал я, рассматривая карточку с текстом о желании видеть меня на встрече в узком кругу.

Я ехал вместе с Сазоновым на заднем сиденье брички, для себя решил, что именно так буду называть эту повозку, которой управлял нарядно одетый Сёмка, старший из сыновей Прохора. Такой же кряжистый и крепкий в кости как отец, Семён в свои двадцать с небольшим лет выглядел здоровенным мужиком, только без бороды. Усы пока тоже были редковатые.