Олег Таругин - Комбат. Остановить блицкриг! [сборник litres]

На господствующих над станцией высотах, которыми с некоторой натяжкой можно было назвать пару пологих холмов, изрезанных дождевыми промоинами и поросших поверху жиденьким кустарником, остались только минометчики и расчеты трех «сорокапяток», которые удалось протащить через трясину. Одну пушку то ли утопили с концами, то ли не сумели вытянуть вручную, когда всерьез завязла, – в подробности Кобрин не вдавался, не до того. Боеприпасов у артиллеристов, правда, с гулькин нос, только то, что на плечах пронесли, но минут на десять боя всяко хватит. Не столько, чтобы всерьез поддержать танковую атаку, сколько показать противнику, что какая-никакая огневая поддержка у русских тоже имеется…

Впрочем, до самой станции по танкам не прозвучало ни одного выстрела. И капитан, с минуту похмурив окровавленный лоб, распорядился пропустить вперед «тридцатьчетверки». Все-таки скорость сейчас важнее, чем броня. Да и тяжелые танки никуда не делись, просто поотстали немного. Будет необходимость – снова вперед пропустят.

Под гусеницами заскрежетал сминаемый металл, и танк грузно перевалился через раму сгоревшей полуторки, застывшей поперек дороги. Идущая правее «тридцатьчетверка» командира второй роты, не снижая скорости, с ходу отпихнула в сторону лежащий на боку порыжевший от огня санитарный автобус. Бронемашина снова качнулась и просела вниз, сплющивая в блин покореженный близким взрывом корпус легковой «эмки». Застрявшая в ходовой дверца проскрипела по надгусеничной полке и скрылась под траками, впечатавшими ее в черную от гари землю.

Насколько Сергей понимал, когда немцы начали одну из бомбежек, у выезда со станции скопилась целая колонна автотехники – грузовики, многие с противотанковыми пушками на прицепе, автобусы с ранеными, немногочисленные легковые автомобили, гужевой транспорт. Которую «птенцы Геринга» с удовольствием и накрыли бомбами. Кто-то выезжал, загрузившись боеприпасами или армейским имуществом, кто-то, наоборот, вез к эшелонам эвакуируемых. И сейчас советским танкам приходилось пробираться сквозь это жуткое черно-рыжее месиво обгоревшего, рваного металла.

О том, что санитарные машины, как и часть грузовиков, наверняка были битком набиты ранеными, Кобрин старался не думать. Хорошо хоть расположенная на крыше башни панорама просто не позволяла разглядеть мелкие подробности … Впрочем, после того как тут несколько часов полыхал бензин, разлившийся из раскуроченных цистерн – вон они, так и стоят на путях, и полсотни метров не будет, – никаких особенных подробностей просто не могло остаться. Все сгорело до пепла, до черных, иссушенных жаром головешек, уже ничем не напоминавших людей…

Угол ближайшей постройки с провалившейся крышей неожиданно брызнул битым кирпичом, скрывшись в клубах дыма и пыли; по броне дробно затарахтели обломки. Ого, нехило долбанули, определенно не малокалиберная пушка осколочно-фугасным жахнула, как минимум семьдесят пять мэмэ! Метра на три правее – и точнехонько в переднюю проекцию б прилетело! Без особого вреда, конечно, но по ушам бы ощутимо врезало, особенно Цыганкову. С-суки! Они ж с десантом шли, наверняка и кого-то из бойцов камнями и осколками побило. Надеюсь, у мужиков хватит ума покинуть броню?

И почти сразу же попали в соседнюю «тридцатьчетверку». На сей раз лупили бронебойным – Кобрин успел заметить короткий высверк рикошета на скошенной лобовой броне. Сбросив скорость, танк резко вильнул в сторону – от неожиданности мехвод автоматически попытался отвернуть, – но тут же снова рванул вперед. Значит, повезло, ни пробития, ни сколов брони, неминуемо доставшихся бы водителю или стрелку-радисту. И кто ж это такой меткий? Ага, вон кто…

Разглядев выползшую навстречу угловатую «четверку», до того прятавшуюся за порушенным штабелем потемневших от мазута шпал, Сергей скомандовал «короткую». Торопливо приник к прицелу, отсчитывая про себя необходимые противнику для перезарядки секунды. Резиновый налобник все еще противно лип к коже, хоть осколок он успел выковырять, выбросив под ноги. Наконец прицельная марка наползла на цель, и на счете «ноль» капитан выстрелил.

Ба-бах! Прицел заволокло дымом, в нос шибануло кордитной тухлятиной. Справа под рукой звякнула стреляная гильза, судя по мату заряжающего, угодившая куда угодно, только не в мешок. Подсвеченный донным трассером снаряд преодолел три сотни разделяющих противников метров, воткнувшись в точности туда, куда он и целился – под срез граненой башни. Короткая, практически неразличимая в солнечном свете вспышка… и ничего. Но ведь не промазал же, никак не мог промазать с такого расстояния?! Что за…

Ту-д-дух… Кобрин не столько услышал, сколько ощутил взрыв. Из башенных люков, и командирского, и обоих боковых выметнулся столб пламени. Подскочившая на полметра башня плюхнулась обратно и, замерев на миг, словно бы нехотя сползла на землю, тяжело грохнувшись слева от танка кверху погоном. Над корпусом поднялся могучий костер, пронизанный искрами взрывающихся пулеметных патронов. Готов.

Изображение подпрыгнуло, Сергея мотнуло взад-вперед – Цыганков рывком тронул машину с места, набирая скорость. Комбриг чуть растерянно сморгнул, не совсем к месту подумав, что это второй его выстрел в этом бою – да и вообще в жизни, поскольку до сего момента из орудия как-то пулять не доводилось. Вроде неплохо выходит, сначала пушка, теперь танк. Кстати, уже второй, собственноручно подбитый в этом времени. Прошлый он, правда, гранатой рванул, ну да не суть важно. Главное результат…

Додумать он не успел, поскольку в следующий миг за них взялись всерьез. Насколько понимал Кобрин, немецкие командиры вполне допускали, что русские могут с ходу захватить мост, и основной ловушкой должна была стать именно разрушенная станция. Тем более разведке сюда проникнуть так и не удалось, а время, чтобы подготовиться, у фрицев имелось.

Три танка они потеряли практически сразу. Кто и откуда стрелял, капитан не заметил, но зато отлично видел результат: одной «тридцатьчетверке» разбили двигатель, другой влепили в борт, с пробитием и детонацией боекомплекта. Облепивших броню десантников буквально смело, изломанными куклами раскидав в стороны, – никто из восьмерых не уцелел. Еще один «Т-34» раскатал гусеницу, превратившись в неподвижную мишень. Наученные опытом пехотинцы торопливо порскнули с брони, отбегая от подбитой машины. А вот экипаж, в нарушение недавнего приказа, покидать машину не стал и даже успел сделать пару выстрелов, прежде чем в борт воткнулся бронебойно-трассирующий. После чего спасаться, по понятной причине, стало просто некому.

Одновременно, казалось, сразу со всех сторон заработали пулеметы и захлопали карабины: фрицы открыли огонь по прикрывавшим танки пехотинцам, отсекая их от бронемашин и заставляя залечь. Но проинструктированные командирами красноармейцы отреагировали быстро, укрываясь в развалинах, среди порушенных взрывами штабелей и за обломками сгоревшей техники, и открыли ответный огонь.