Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги [CИ]

Чтобы хорошо жить в Каллад, надо родиться калладцем — нехитрая истина.

Правда, в столице при всем этом исправно строчили романы гуманистического толку. Досталось и тяжелой доле рэдцев, и бедным виарцам, и трудностям жизненного пути мойщиков паровозов, и проблемам северных деревень, и еще целому букету самых неожиданных бед и трагедий. Общественность умывалась слезами над мемуарами некоей «Марины А.», приехавшей в калладскую столицу за счастьем, брошенной безнравственным человеком и ставшей продажной девицей. Анна эти «мемуары» тоже прочитала. «Марина» так откровенно страдала над политическими реалиями, вопросами смысла жизни и философии, что ну просто никак не могла быть бедной девушкой из далекого рэдского хутора. Анна как наяву видела солидного господина — маститого писателя — бодро щелкающего по клавишам печатной машинки. В конце концов, почти любая бездарь, засунувшая лапы в «рэдский» или «рабочий» вопрос, могла рассчитывать на лавры прогрессивного писателя-гуманиста.

В этой невероятной стране самый утонченный вкус уживался с самым вульгарным безвкусием, самые передовые достижения юстиции — с охотой на ведьм, а самые порядочные люди — с самыми дрянными. Вот что бы Анна хотела написать Эрвину и о холодном городе на Моэрэн, и о своей жизни.

Но вместо этого она написала, что чувствует себя значительно лучше, и серьезных приступов не случалось уже больше полугода, а сосед-врач говорит, будто можно рассчитывать даже на полное выздоровление. Написала, что дает частные уроки. Написала, что готовится поступать на Высшие женские курсы и надеется через три года стать неплохой медсестрой и ассистировать при операциях. Надеется летом поехать к морю, мама не против. Надеется, что Эрвин еще напишет.

Завершив письмо, Анна невольно улыбнулась. Ни слова правды, зато вполне убедительно и жизнеутверждающе. Что-то оно ей напоминало, и это был вовсе не финал похождений прекрасной Марины, чудесным образом обретшей семейное счастье в лице храброго гвардейского офицера с широкими взглядами на вещи. Анна наморщила лоб в поисках подвоха. Потом схватила письмо Эрвина и перечитала его еще раз.

Расхохоталась так, что едва не начала задыхаться.

Жить с Зондэр оказалось не так уж и плохо. Правда общительной и милой майор Мондум не выглядела даже после Наклза. Магрит при виде Зондэр вспоминались рэдские сказки о Госпоже Стуже и ледяном веере, который та потеряла, пролетая над миром на тройке белых волков. Осколки веера упали на землю, и там, куда они вонзились, не росло ничего, кроме колючих кустов, усеянных мелкими синими цветочками. В Рэде их называли морозянками, потому что эти невзрачные цветочки не осыпались даже после первых холодов, стояли себе до конца ноября. Хотя, конечно, имелось у них и какое-то научное название. Магрит с детства помнила яркие синие пятна на пожухшей серой траве, и они всегда навевали на нее тоску. Увы, в сказке на землю упала только часть осколков — остальные ранили людей. Именно оброненным веером Госпожи Стужи рэдские бабушки объясняли черствость и жестокость землевладельцев, безжалостность судебных приставов и прочие вещи, которые, как теперь знала Магрит, являлись «порождениями скверной социальной системы». Так или иначе, в Рэде до сих пор существовало сильное предубеждение против людей с ярко-синими глазами. Лет триста назад, пока Каллад еще в серьез не взялся за искоренение древних предрассудков у братских народов, за такой цвет глаз могли легко отправить на костер. Сейчас синеглазым жилось проще, но найти женихов таким девушкам по-прежнему было трудно: суеверный рэдец — а рэдцы в массе своей отличались суеверием — ни за что не поцеловал бы потенциальную правнучку Госпожи Стужи.

И вот Зондэр Мондум казалась Магрит идеальным кандидатом на роль потомка изгнанной северной богини.

Впрочем, вопреки расхожему мнению о людях типа Мондум, она держала себя если не мило, то, во всяком случае, очень любезно. Зондэр ни словом, ни жестом не дала понять, что общество Магрит ее стесняет, хотя рэдка в первый же день успела нечаянно переколотить две чашки и разбить одну вазу. Магрит сквозь землю хотелось провалиться, такой коровой она себя чувствовала в обществе Мондум, с ее спокойными и плавными как вода движениями. Зондэр уходила из дома рано, около половины восьмого, а возвращалась к шести вечера. Большую часть дня Магрит была предоставлена сама себе, к чему она за время пребывания в Каллад вполне привыкла. Мондум не ограничивала ее ни в чем, за исключением одной вещи: она настоятельно просила Магрит не ходить в дом к Наклзу в одиночку. Вот уж чего, а этого рэдка и без просьбы бы делать не стала. Она скучала по Наклзу, сильно скучала, но не настолько, чтобы снова лезть в этот проклятый дом с привидениями. Сам же маг, разумеется, ее навестить времени не нашел. Рэдская инсургентка, которую он в первых числах марта пустил на порог, конечно, не была птицей достаточно высокого полета, чтобы его светлость Наклз наносил визиты.

«Холодная, бездушная сволочь», — обиженно думала Магрит, глядя в окно, за которым все никак не хотел появиться маг. Зато там стайками ходили студенты-художники в объемных беретах и длинных шарфах, дружно игнорировавшие приближающееся лето, бегали непривычно растрепанные девушки — Зондэр, на вопрос, кто это, несколько скривилась и ответила «музы» — и грохотали экипажи. Дом высокий, в пять этажей — в Рэде таких не строили — очень ей нравился, и Магрит иногда казалось, что она сидит на вершине башни и ждет рыцаря, как в старых рэдских преданиях. Увы, внизу не бродил ни рыцарь в белом плаще, ни даже этот невыносимый Наклз с его вечной правотой и безжалостно-умными глазами.

«Сгрузил меня как тюк какой-то!»

Из гостиной Зондэр открывался совершенно потрясающий вид. У такого окна Магрит нравилось даже скучать. Но скучать без дела больше, чем три дня, не позволяли природная любознательность и честь революционера. На четвертый день она накинула шаль, заперла входную дверь, с опаской покосилась на чудо техники, называемое лифтом, и все же спустилась по ступенькам. В парадной оставила ключ консьержу и вышла на улицу.

Местоположение дома-башни Магрит представляла только приблизительно, но помнила, с какой стороны из окон Зондэр виднелся кусок реки, а потому дорогу к набережной нашла довольно быстро. После этого поиски дома мага много времени не отняли.

Магрит неторопливо и с некоторой опаской приближалась к отделанному серым камнем особняку. Разумеется, у нее и в мыслях не было заходить. Она собиралась только позвонить в колокольчик и дождаться хозяина снаружи. Рэдка уже почти убедила себя, что никакая страшная женщина на нее сквозь дубовую дверь напасть не сможет, как эта самая дверь вдруг отворилась.