Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги [CИ]

— Да-да, проходите. Нам требуется консультативная помощь.

Магда очень громко и столь же фальшиво закашлялась.

Как только дверь в купе с тихим клацаньем закрылась, из-за угла показалась Дэмонра. Эрвин пару раз моргнул, гадая, что же было такого в парах спирта, которые он, по всей видимости, вдыхал. Картинка перед глазами меняться решительно не желала. Во-первых, на нордэне была расшитая рэдская косоворотка, выпущенная поверх форменных галифе. Во-вторых, полковник определенно округлилась в стратегических местах. До сего дня Дэмонра, как и подавляющее большинство северянок, была высокой и подтянутой, но, чего уж греха таить, любой нормальный рэдец назвал бы ее тощей. Нордэнвейдэ, увы, разделял «неверные идеалы красоты», которые не разделяла Магда.

— Эрвин, дышите спокойно. Нет, мы тут не нюхали эфир, — улыбнулась Дэмонра. — Ну как, сойду я за правильную рэдку?

Лейтенант задумался: вежливость вошла в конфронтацию со здравым смыслом. Вообще, женщину, меньше походящую на рэдку, чем Дэмонра нужно было еще поискать.

— А с какого расстояния? — осторожно уточнил он. Магда издала сдавленный стон.

— С расстояния, которое определяется словом «посмотреть», — фыркнула Дэмонра, метнув грозный взгляд на веселящуюся подругу. — Я прекрасно понимаю, что на «пощупать» маскарад с треском провалится.

— Шагов с десяти — сойдете. Но… у вас… черты лица несколько не рэдские.

Магда всхлипнула. Дэмонра поморщилась:

— А я подрумянюсь! Зондэр, дай Магде водички, а то она сейчас задохнется. Эрвин, пожалейте мою подругу, не надо про черты лица, я прекрасно понимаю, что это не единственная «не рэдская» деталь моей внешности. Тем не менее, раздобыть курносый нос и ямочки на щеках мне ну вот совсем негде. Зато мы достали косоворотку, полушубок и накладную косу. Вас, собственно, вот зачем позвали: я давно заметила, что рэдские крестьяне очень своеобразно шнуруют косоворотки. Вы мне не объясните, каким именно образом они это делают?

Лейтенант даже несколько растерялся от такого вопроса. Он все-таки ожидал разноса, а не беседы о быте и нравах своей исторической родины.

— Если это облегчит вам воспоминания, могу дать слово, что не собираюсь использовать полученные знания для диверсий против мирного населения, — Дэмонра улыбнулась. В отличие от Кейси, у нее улыбались только губы. Серые, как осеннее небо, глаза оставались непроницаемыми. Эрвин бы не стал употреблять к ним всякие определения в духе «ледяные». Просто цвет был такой, а выражения в них и вовсе никакого не было. — Итак, лейтенант, как это шнуруется?

Нордэнвейдэ был чрезвычайно далек от мысли, что он понимает поступки нордэны или тем более подоплеку этих поступков: зачем-то же она шесть лет назад вытащила его с порога того света, хотя могла легко найти на его место сотню здоровых людей. Но вот в том, что Дэмонра никогда не делает ничего просто так, он не сомневался. И обычно все заканчивалось хорошо.

Биография полковника большим секретом не была: нордэна оказалась в армии чуть более десяти лет назад, и за это время успела построить впечатляющую для относительно мирного времени карьеру, тем более удивительную, что она никого не обхаживала и не вешала. Несколько раз Дэмонра довольно изящно проходилась по самой грани скандального увольнения, но всегда умудрялась удержаться сама и не сбросить тех, кто был с ней. О двух ее дуэлях было известно совершенно точно, еще о трех болтали — сложно сказать, правду или нет — она планомерно довела до сердечного приступа высокопоставленного снабженца, а однажды на глазах всего честного народа влепила первоклассную пощечину сотруднику эфэлской дипмиссии, перед этим заверив того, что бьет его по роже как частное лицо. Впрочем, намек, который перед тем обронил эфэлец, и вправду был довольно рискованный и касался не Дэмонры, а социального устройства кесарии. Стреляться с женщиной, которая даже пьяной в стельку дырявила монеты и гасила свечи с двадцати шагов, тот благоразумно не стал, сославшись как раз на то, что она женщина. И по законам Эфэла такая дуэль была бы бесчестной. Дэмонра во всеуслышанье объявила, что готова пристрелить его хоть в юбке, хоть в портках, и по такому случаю согласна даже усы нарисовать, но поединка так и не состоялось, а щепетильный кавалер отбыл на историческую родину. Нордэну громко отчихвостили, тихо похвалили и все пошло по-старому.

В полку ее любили в той мере, в которой вообще можно любить справедливого человека, а Дэмонра, при всем своем крутом нраве, была кристально справедлива. Она не обладала обаянием Магды, утонченностью Зондэр или хотя бы красотой Кейси, но Эрвин точно знал: начни рушиться мир, он помчался бы к этой женщине, и не за утешением, а за разумным приказом. Ее было ни камнями с неба, ни гневом начальства не напугать.

— Эрвин. Я все еще жду ваш ответ.

— Я не могу дать каких-либо гарантий: я не был здесь почти шесть лет, — попытался увильнуть Нордэнвейдэ. Не тут-то было. Дэмонре случалось общаться с Маэрлингом, пытавшимся отвертеться от встречи с папенькой. У нее явно имелся абсолютный иммунитет к оправданиям.

— Суеверия так быстро не меняются, лейтенант.

— Хорошо. Шнуруют они обычно крест-накрест, как все, только правый шнурок всегда кладут поверх левого. Оставляют длинные концы. На правом завязывают три узелка. Зачем — не знаю. Видимо, это что-то с языческих времен. Я жил в доме органиста при церкви, мне таких тонкостей не объясняли.

— Ясно, — кивнула Дэмонра. — Что-то еще?

Эрвин опустил глаза:

— Определенные… детали одежды крестьянки не носят.

Нордэна фыркнула:

— Боюсь, при отсутствии упомянутой детали чужачку во мне заподозрят значительно раньше. Полушубок будет застегнут стратегически правильным образом, не беспокойтесь. К тому же, думается мне, такой слой ваты удержит винтовочную пулю, — усмехнулась она.

— Я б сходила, да я на рэдди могу только на… послать, — пояснила Магда. — И то с жутким калладским акцентом.

Эрвин невольно улыбнулся. Калладский акцент — очень жесткий выговор, характерный для морхэнн — и вправду был страшной вещью. Особенно незабываемо он звучал, когда калладцы, в фонетическом алфавите которых почти не было мягких звуков, пытались изъясняться на нежном и певучем рэдди. «Полушко-полэ», распеваемое пьяным вдрызг Витольдом Маэрлингом, в свое время казалось Эрвину сущим кошмаром. До знакомства с Анной, надо признать. После этого лейтенант серьезно пересмотрел критерии ужасного.

— Вам бы еще на шею ладанку повесить. Если это не очень противоречит вашим убеждениям, — добавил Эрвин. Ему, конечно, было интересно, во что же такое ввязывается полковник. Не каждый день высший офицерский состав устраивал костюмированные представления на территории вероятного противника. Но, если жизнь Эрвина чему-то и научила, так это лишний раз промолчать.