Сергей Суханов - Перелом. Часть 4 [СИ]

Немцы же строили все более глубокую систему обороны. Так, главная полоса состояла из двух позиций - линий обороны - пехотный подразделений и одной позиции - линии установки - артиллерии - общей глубиной до семи километров, поэтому ближайшей задачей дивизии стал прорыв первой позиции и выход на позиции артиллерии в тылу врага. А последующей задачей - прорыв второй позиции. При этом главная полоса к исходу дня должна быть прорвана и надо было выйти ко второй полосе обороны - в 10-12 километрах от первой - и ждать, когда подтянется артиллерия. Но командиры часто вводили еще и задачу дня - если прорыв оказывался успешным, то было не грех воспользоваться и продвинуться немного вперед, чтобы захватить выгодные рубежи обороны от контратак. А такое продвижение надо спланировать - выбрать такие рубежи, определить - кто какие участки будет занимать, куда прежде всего двинуть противотанковые средства, чтобы встретить контратаки.

Возросли роль и масштаб разведки боем. В сорок первом и сорок втором годах стрелковая дивизия выделяла для разведки боем взвод, в лучшем случае роту, причем безо всяких средств усиления - таким образом могли выявить истинное начертание переднего края обороны, что тоже было немало, но постепенно укреплялось ощущение, что можно и нужно получать от разведки боем больше информации. Впрочем, немцы и сами не слишком старались замаскировать свои позиции - ведь все-равно скоро идти в наступление. К тому же растянутые позиции не позволяли нашим войскам выделять много средств для разведки боем. С зимы 42/43 немцы уже начинали применять методы маскировки, создания ложных позиций, а то и вообще всего переднего края, да и нашим стрелковым дивизиям стали выделяться все меньшие и меньшие участки обороны, поэтому роль и сила разведки боем постоянно возрастали. Так, стрелковые дивизии выделяли для разведки боем уже как минимум роту, а чем дальше - тем все чаще - батальон, начали придавать средства усиления - минимум взвод танков, взвод саперов, отделение химиков для постановки дымовых завес, взвод, а то и батарею артиллерийских орудий, а в поддержку - еще и два-три артдивизиона, которые вели огонь со своих позиций, а не шли в атаку. При таком масштабе вскрывалось количество сил немцев на участках обороны, система огня и оборонительных заграждений - немцам волей-неволей приходилось привлекать для отражения атаки больше сил, больше стволов артиллерии, чаще перемещать резервы - все это фиксировалось и отмечалось командирами РККА. Более того - летом сорок третьего уже стали не редкостью захваты во время разведки боем опорных пунктов на переднем крае обороны, что командованию РККА вообще-то понравилось, поэтому в сентябрьском контрнаступлении выделили в поддержку аж два артполка и полк штурмовой авиации и вдруг прорвали первую позицию главной обороны, подтянули части, предназначенные для наступления, и пока немцы не начали стягивать резервы, прорвали и всю главную полосу обороны, так что вглубь немецкого тыла рвануло слишком много подвижных соединений РККА, чтобы немцы сумели их быстро остановить, тем более что разведку боем провели не за сутки-двое до начала наступления, как это делали раньше, а тем же днем - у немцев просто не было времени чтобы среагировать - ни переместить средства поражения на запасные позиции с засвеченных, ни подтянуть резервы к месту возросшей активности, что зачастую они раньше и проделывали, снижая эффект от результатов разведки. То есть разведка боем превратилась в полноценную наступательную операцию с ограниченными задачами, она стала частью собственно наступления. У нас-то задачи изначально были ограниченными - мы всего-лишь старались уничтожить побольше фрицев и сохранить побольше наших. И так как артиллерия была у нас не основным средством прорыва, мы не выполняли артподготовку, поэтому определение истинной системы переднего края было для нас не так уж критично - мы не собирались да и не могли вываливать тонны снарядов на немцев, прежде чем пойти в наступление. Но вот средства усиления в виде как минимум роты танков, а чаще всего батальон и более, да еще как минимум две батареи самоходок, и не менее десятка штурмовиков - это было стандартным набором наших атак - они по сути и начинались как разведка боем, а если все пойдет хорошо, то перерастали в атаку, а если она пройдет удачно, то и в наступление - тут было главным иметь возможность быстро перебрасывать подразделения вдоль фронта - поэтому-то мы столько много внимания уделяли строительству дорог, ремонту и производству транспорта - вездеходов и автомобилей - чтобы успеть воспользоваться удачной ситуацией.

Вообще же роль артиллерии в операциях Красной Армии была очень высокой, как и предполагалось еще по довоенным меркам. Так, в сентябрьском контрнаступлении РККА подготовили более пятидесяти участков прорыва, из них тридцать были удачными, и в этих тридцати лишь в пяти артиллерия не внесла решающего вклада в успех, на остальных же именно она прокладывала путь наступающим подразделениям. Но чтобы этого добиться, советские командиры учились применению артиллерии более двух лет.

Так, в начальные периоды войны длительность артподготовки составляла 5-20 минут. Причем количество стволов было невелико - 10-15 на километр, в лучшем случае 40 стволов на километр с расходом снарядов не более трети боекомплекта - говорить о каком-то существенном подавлении немецкой обороны не приходилось. Да и действовала артиллерия издалека - до рубежа атаки было 5-6 километров, что снижало точность огня, увеличивало рассеивание. К тому же командиры старались размазать артиллерию равномерно по всему фронту наступления, а ее удаление от линии фронта в пять и более километров снижала точность стрельбы. Да и разведка оставляла желать лучшего. Зимой сорок второго длительность артподготовки составляла пару десятков минут и на глубину до полутора километров при плотности как минимум 20 стволов на километр. Далее в сорок втором эти параметры только наращивались - длительность артподготовки была уже более часа, причем и ставилась артиллерия ближе к линии фронта, а часть стволов вообще выделялась для стрельбы прямой наводкой - самого точного, хотя и опасного для артиллеристов. Мы-то только прямой наводкой и действовали - боеприпасов просто не хватало, но зато мы сразу применяли самоходки, а не буксируемые орудия, поэтому риск существенно снижался. И сразу же шли в атаку, а для подавления тылов у нас были штурмовики. РККА же могла позволить себе такие длительные артподготовки - в сорок третьем они достигали уже двух и более часов, что с учетом массирования артиллерии на участках прорыва - до 90% всей артиллерии, выделенной для наступления дивизиями, армиями и ставкой, более близкого расположения артиллерии - в 2-3 километрах от переднего края, а также увеличением количества боеприпасов, позволяло давить оборону противника на глубину 3-4 километра. Причем для сопровождения пехоты, а не просто для подавления немецких тылов, выделялось уже до 15% орудий. Батальонам придавались одна-две батареи, которые шли вместе с ними в боевых порядках и давили огневые точки прямой наводкой. Переход пехоты в атаку до окончания артподготовки или артналета, создание огневого вала - все это способствовало тому, что пехотинцы достигали немецких траншей под меньшим огневым воздействием из стрелкового оружия и артиллерией - потери резко уменьшились. Ну а в последнее время все больше пехотинцев начали пересекать нейтральную полосу на наших БМП и вездеходах - каждому полку первой линии советское командование придавало как минимум по десятку таких машин - они либо добрасывали под прикрытием артподготовки первую волну пехоты метров за сто до немецких окопов и затем возвращались за следующими, либо, наоборот, постоянно подбрасывали к атакуемым немецким позициям все новые и новые порции пехоты, чтобы усилить нажим.