Сергей Суханов - За рекой Гозан

© С. Суханов, 2020

© ИД «Городец», 2020

Сергей Суханов родился в г. Потсдаме, ГДР. Выпускник Санкт-Петербургского государственного университета. Филолог-скандинавист, экономист, журналист. Переводчик с английского и шведского языков. Член Союза журналистов Санкт-Петербурга и Ленобласти. Отец двух замечательных дочек.

Первые лучи солнца еще только высветили крышу кумирни, а послушники уже вовсю сновали по хозяйственному двору, торопясь до первого гонга натаскать воды и дров в кухню, напоить коз, сколоть с дорожек образовавшуюся за ночь наледь. В крошечных окошках жилого барака светлячками загорались огни жировых ламп.

Чуть позже из келий не спеша, с достоинством вышли жрецы. Повернувшись лицом к востоку и потряхивая перед собой ритуальным поясом кусти, они вознесли утренние яшты Ахурамазде и добрым духам-язатам.

Островерхую крышу кумирни-чортака поддерживали четыре толстых цилиндрических пилона, разделенных арками, отчего сооружение напоминало слона с башенкой на спине. На закопченном алтаре подбоченилась бронзовая урна со священным пеплом. Дежурный эрбад [2] Эрбады – младшие служители в зороастрийском храме. на рассвете аккуратно ссыпал в нее лопаткой угли из едва тлеющего кострища, а затем, торжественно распевая гимн, возжег утренний огонь Даргах.

Двор замыкали подсобные пристройки: сарай-дровяник, сенник, кошара и кухня с трапезной. За края пухлых соломенных крыш цеплялись последние клочья утреннего тумана.

Хозяйство ютилось у подножия холма, на котором возвышался храм Победного огня. Несмотря на ранний час, ступени лестниц уже были тщательно подметены. Каменные львы яростно скалили пасти, выпучив от усердия глаза без зрачков, словно и не переставали разгонять демонов ночи.

После завтрака послушники вновь рассыпались по двору, а эрбады и мобады [3] Мобады – зороастрийские священники более высокого ранга, чем эрбады. гуськом двинулись по лестнице к храму, чтобы провести утреннюю церемонию приношения огню.

Из ворот вышел молодой человек с переброшенным через плечо мешком, проворно, словно поскорее хотел покинуть суету храмового хозяйства. По проложенной среди белоснежных сугробов тропинке он направился к Еврейскому кварталу. Шерстяная вязаная шапка сбилась набок, открывая ухо и длинные черные пряди волос, а полы распахнутого несмотря на утренний морозец полосатого халата колыхались при ходьбе. Он торопился, но в валенках особо не побегаешь – онучи враз собьются в ком и начнут натирать ноги.

Мешок не обременял, хотя и казался громоздким. Юноша то и дело перекидывал его с плеча на плечо, но не потому, что рука уставала, просто ему так хотелось – не так скучно идти. Временами он на ходу наклонялся и, зачерпнув пригоршню снега, тут же отправлял в рот. В светлеющем небе тревожно кричали галки.

Вскоре показались знакомые хижины, сложенные из плит наломанного известняка. Даже в изгнании иврим [4] Иврим – ивр. иудеи, мн. число от «иври». не забывали традиции предков, поэтому, в отличие от парфян, строили дома из камня, а не из саманного кирпича.

Жилище Ицхака отличалось от домов других общинников лишь алией, надстройкой на плоской крыше. Юноша протопал вдоль стены с торчащими наружу комлями потолочных балок и нырнул под арку. Оказавшись во внутреннем дворе, он обогнул угол дома, затем пнул ногой невысокую узкую дверь – здесь, как и в Эрец-Исраэль, иврим опасались воров, поэтому широкие двери считались небезопасными. Покосился на прибитую к притолоке мезузу [5] Мезуза – в еврейском доме на косяк входной двери прикреплялся кусок пергамента с текстом молитвы, который служил оберегом. В новозаветное время ее изготавливали из разных материалов, в том числе из камня, вешали на косяк или ставили рядом с дверью. – не сбилась ли от толчка. Отодвинув плечом занавесь, вошел в комнату.

Изнутри пахнуло теплом, хлебом, травами. На разбросанных по полу кошмах сидели эксиларх [6] Эксиларх – в библейское время руководитель еврейской общины за пределами Палестины. и несколько учеников. Сквозь закрытые деревянными решетками маленькие окна у самого потолка едва пробивался дневной свет. В углу чадила растопленная жаровня, вдоль стен матово отсвечивали коричневыми боками кувшины, а с балок свисали вязанки сухих растений.

Все обернулись на вошедшего.

– Ну, наконец-то, – с иронией сказал старик, вытирая слезящиеся глаза рукавом халлука [7] Халлук – распашная верхняя одежда иудеев в новозаветный период в виде халата из шерсти или льна, который надевался поверх куттонета – длинной нательной рубашки. .

– Эй, Иешуа, – высунулся крепыш с шапкой всклокоченных волос. – Ты по дороге не заблудился?

– На него ангел напал и бороться заставил, – съязвил другой, худощавый с угристым лбом.

Все засмеялись, а Ицхак с напускной строгостью хлестнул умника по плечу пучком стеблей. Тот отшатнулся, но улыбаться не перестал. Ицхака в общине любили и не боялись: он был добрым и справедливым, в общем – безобидным. Однако уважали – за проницательный ум, опять же справедливость, а также знание трав. Община иврим в Хагматане [8] Хагмата на – греч. Экбатана(ы), современный город Хамадан в Иране. была небольшой, поэтому Ицхак по совместительству выполнял обязанности рофэ, лекаря: делал обрезание, следил за соблюдением ритуальной чистоты, накладывал деревянные шины на переломы…

Травник много чего умел. Он, как и все члены общины, свято верил в то, что исцеление больного всецело находится в руках Всевышнего. И в чудодейственную силу молитвы. Но фарисеи Иерушалаима были далеко, а значит, никто не мог осудить рофэ за то, что тот, помолившись, давал больному горячий травяной отвар или вправлял вывих. Даже в шаббат.

Ицхак встал.

– Что дали? – спросил он, по-старчески близоруко вглядываясь в развязанный мешок.

Бехдины [9] Бехдин – букв. «благоверный», человек, исповедующий зороастризм. в храме тоже знали травы. Несмотря на различия в вере, между общинами сохранялись миролюбивые отношения, так что жрецы часто выручали рофэ лекарственным сбором.