Константин Буланов - Балтийские кондотьеры [litres с оптимизированной обложкой]

– На котов у меня аллергии нет, – обиженно пробормотал Иениш и отвернулся, чтобы не показывать растянувшуюся на пол-лица улыбку. Все же выданное Иваном сравнение пришлось ему более чем по душе. Да и смеялся тот уж больно искренне и заразительно.

Вместо ста двадцати восьми человек бывшего экипажа минного крейсера, новый экипаж частной яхты насчитывал всего пятьдесят, зато мест для возможных пассажиров хватило бы еще на восемь десятков душ. Вот только дальний путь, суливший непростые условия на борту относительно небольшого корабля, диктовал определенные условия, и потому пассажирами должны были идти шестьдесят один моряк – три призовые партии и один наблюдатель от Русского Императорского флота, коим являлся капитан 1-го ранга Зарин, Сергей Аполлинариевич, официально числившийся сопровождающим перевозимого груза. Именно ему предстояло впоследствии составить доклад для Российского Императорского флота о действиях частного рейдера.

В отличие от многих офицеров будущего рейдера, набранных Иенишем большей частью из отставников, Зарин состоял на действительной службе. Вот только решение временного отделения военно-морского суда Кронштадтского порта, признавшего его частичную вину в гибели крейсера 1-го ранга «Витязь» [8] Крейсер 1-го ранга «Витязь» наскочил на подводные камни в районе порта Лазарева при проведении картографических работ. Все попытки спасти корабль не увенчались успехом, и впоследствии его обломки были проданы японской компании как металлолом. Выведен из состава флота 28 февраля 1893 года. , и последовавшая за этим канитель с решением вопроса по возмещению нанесенного казне ущерба, едва не заставили одного из опытнейших офицеров Российского Императорского флота наложить на себя руки, что и произошло в истории, коей уже не суждено было повториться. Этого офицера посоветовал Иенишу сам император при очередной встрече, поскольку хоть и утвердил решение суда, не хотел терять действительно опытного и преданного стране капитана 1-го ранга. А предоставить еще хоть какую-нибудь возможность подзаработать ему, до озвучивания чиновниками суммы, требуемой к возмещению, кроме как включить в состав будущей «каперской экспедиции», он не видел. Также во время своих зимних поисков кандидатов в команду Иениш сманил со службы минного офицера – лейтенанта Керна, занимавшего должность учителя минной школы, и своего старого знакомого – офицера Корпуса инженеров-механиков флота Яна Лева, которому также повезло уцелеть при гибели «Русалки». В Российском Императорском флоте и так пренебрежительно относились к офицерам КИМФ [9] Корпус инженеров-механиков флота. и КФШ [10] Корпус флотских штурманов. , не считая их ровней настоящим военно-морским офицерам, что выражалось даже в сухопутных званиях механиков и штурманов. А уж уцелевшего в крушении механика, не нашедшего в себе силы обеспечить бесперебойную работу машин, когда это было действительно необходимо, вообще задвинули куда подальше. И никого не интересовало то, что слабосильная машина броненосца была не просто старая, а древняя, и встала она не из-за технической поломки, а по причине затопления котельного отделения. В общем, в его лице нашли одного из виновников трагедии и уже даже начали немного поклевывать, когда Иениш сделал ему заманчивое предложение. Но куда более ценным приобретением, по мнению Ивана, стал помощник Яна в деле присмотра за машинами крейсера. Вышедший в отставку в звании помощника старшего инженера-механика Меньшиков Михаил Осипович обладал помимо болезненно-патриотичных взглядов одним немаловажным достоинством – он уже не первый год публиковался в журналах и газетах, а потому являлся идеальным орудием для начала информационной войны.

До середины июня яхта, бывшая еще месяц назад минным крейсером «Лейтенант Ильин» и получившая благодаря хохмачу-попаданцу наименование «Полярный лис», по никому не ведомым причинам вывозила на артиллерийские учения офицеров и матросов военно-морского флота, давая им возможность ознакомиться с новейшими 120-мм орудиями системы Канэ, что только-только стали поступать на вооружение флота. Вот только по тем же самым неимоверно странным стечениям обстоятельств две трети выстрелов по покачивающимся на волнах целевым щитам производили не военные, а моряки, состоящие в экипаже яхты, большая часть которых являлись отставниками, успевшими многие годы послужить в Российском Императорском флоте. А уж Иениш, последние годы состоявший в учебном артиллерийском отряде, вместе с получившим предложение занять должность старшего офицера «Полярного лиса» бывшим командиром канонерки «Туча» капитаном 2-го ранга Лушковым, расстарались на славу и соблазнили к себе на службу лучших артиллеристов.

Хорошо еще, удалось договориться о предоставлении снарядов и замене расстрелянных стволов орудий за счет казны в счет оплаты предоставляемых услуг по подготовке артиллеристов. Все же каждый 47-мм снаряд, которые расходовались сотнями для первоначальной подготовки всех артиллеристов, как своих, так и флотских, стоил три рубля с гривенником, да и отгружался исключительно в казну. То же самое касалось и стволов. Только из 120-мм пушек, к сожалению всех участников учебных выходов, удалось пострелять совсем немного. За четыре выхода на стрельбы оба орудия произвели всего сотню выстрелов, чтобы не допустить преждевременного расстрела стволов, замены которым пока не имелось. Обуховский завод обещал сдать следующую партию подобных орудий лишь в августе месяце. Да и снаряды к ним пока являлись большим дефицитом. Особенно осколочно-фугасные, которые пока даже не были приняты на вооружение Российского Императорского флота и потому заказывались во Франции. Причем снаряжались они мелинитом в том же количестве, что и снаряды, заказанные японцами, и вообще являлись их полными копиями. Разве что боеприпасы, заказываемые японцами, имели отдельное заряжание, а русские брали унитары.

За первую половину 1894 года, несмотря на участие во множестве проектов, Иениш тем не менее сумел неплохо отдохнуть и подлечиться многочисленными народными средствами от мучившего его высокого давления, что позволило ему вновь подняться на мостик корабля. Естественно, Мария Алексеевна, у которой уже заметно выпирал живот, была против мероприятия, в которое ввязывался ее супруг, но долгие годы замужества за моряком научили ее терпению, и потому, попеняв на непоседство своей второй половинки, благословила его на ратные подвиги, пообещав к возвращению уже родить тому еще одного сына, втайне надеясь на появление дочки. Виктор Христианович посчитал невозможным скрывать от супруги истинных целей будущего мероприятия, похоронив все ее надежды и чаяния на спокойную жизнь. Но мысли о будущем пополнении семейства и приятные хлопоты по превращению поднятых со дна Балтики ценностей в хрустящие или звонкие рубли позволяли ей отвлечься от грустных мыслей и не прозябать многие месяцы ожидания в ничегонеделании.