Василий Сахаров - Сын атамана [publisher: МедиаКнига]

– По зиме, когда ты известишь о месте сбора и своих намерениях все общины от Тамбова до Пензы, Петровска и Саратова, мы предоставим вам деньги на закупку саней и теплых вещей. А после этого вы сформируете обоз и пойдете на Дон.

– Ага! – с насмешкой выпалил один из мужиков. – Царевы войска нас так и выпустят. До Воронежа, может быть, и дойдем, а там всех и повяжут.

– Нет, – возразил Гриднев, – не повяжут. По зиме здесь наши войска будут, так что под охраной пойдете. Вот только все придется делать быстро. В прямой бой мы с солдатами и драгунами вступать пока не можем, набегами их донимать станем.

– Подумать надо и с людьми посоветоваться, – высказался один из местных «авторитетов».

– Времени нет, – подстегнул лесовиков посланец с Дона. – Завтра с утра я дальше двинусь…

До самого вечера раздумывали старообрядцы над предложением о переселении и уже глубокой ночью решили покинуть Глуховский лес. Ведь как бы там, на Дону, ни было, но не придется прятаться по лесам и очаги в землянках только по ночам разжигать, а значит, надо уходить.

Выслушав решение старообрядцев, Гриднев умчался дальше, а Федор Кобылин, вновь почувствовавший себя человеком при деле, а не затравленным беглецом, начал рассылать гонцов во все известные ему места, где прятались такие же раскольники, как и он.

Войско Донское. Черкасск. 25.09.1707.

Гусиное перо осторожно прикоснулось к наклеенной на кожу изрядно потертой старой бумажной мапе. Капелька светло-коричневых чернил скатилась вниз и оставила еле заметную точку. Рядом ставлю мелкую подпись – земляное масло. Очень хорошо получилось, и своей работой я был удовлетворен. Подделка вышла весьма убедительной. Карта старая, а чернила я заранее осветлил, вроде как тоже состарил.

Пару дней назад я услышал разговор между Зерщиковым и Булавиным о том, что война с царем дело долгое и мира с Петром не будет в любом случае, хотя на этом настаивают многие старожилы. Следовательно, чтобы выстоять, необходимо создавать на Дону свою промышленность, ибо на захваченных припасах и помощи с Запорожья долго не протянешь.

Естественно, в данной затее, все упирается в оборудование, квалифицированные рабочие кадры и ресурсы. И если механизмы с технологиями, поначалу, как трофеи, можно от царя Ерохи получить, а рабочие сами приходят, то с ресурсами полный швах. Вот тут-то я и придумал свой план, как атаманам труды их немного облегчить и самому не светиться. В архиве нашел составленную еще во времена атамана Андрея Корелы достаточно подробную карту, которой более ста лет, и нанес на нее все известные мне места с полезными ископаемыми. Исторический документ сделан, и теперь он полежит свой срок в сундуке, а когда понадобится, я выйду вперед и скажу: «Атаманы, карта имеется, на которой обозначены все места ценных ресурсов на подконтрольных вам территориях». Должны поверить, ибо с архивом кроме меня никто не возился, а про то, что во времена Корелы проводились некоторые исследования и описание земель, было известно всем и каждому.

Итак, свою задумку я осуществил, чернила с перьями спрятал под одежду, и вроде бы все. Только это сделал, как появился Василь Чермный, который приоткрыл дверь и сказал:

– На площадь идешь?

– Иду, – отозвался я.

Чермный вышел, а я последовал за ним.

Вчера было получено известие о первой победе нашего оружия. Армия Григория Банникова разбила «царских калмыков» хана Аюки. По такому случаю сегодня в Черкасске пройдет торжественный молебен и мое присутствие у деревянной городской церкви, позади которой строится каменный собор, обязательно. Не сказать, что в Войске Донском уделяется много внимания религии, но официально вера для всех казаков едина. Это своего рода самоопределение себя как народа. Ярко выраженной национальной идеи пока еще не существует, а вот разделение по религии на «свой» и «чужой» имеется.

Мы с боевиком Лоскута покинули войсковую избу, перешли покрытую грязью площадь, которая появилась после первого осеннего дождя, и влились в массу нарядного народа, преимущественно женщин и подростков.

Люди стояли возле городской церкви полукругом. Священник уже что-то вещал, басил молитву, и нам, стоящим с края, она была не особо слышна. Однако вперед протискиваться не стали, ибо незачем, отстояли службу, как и большинство тех, кто был вокруг нас, перекрестились двумя перстами, и таким образом поучаствовали в исполнении обряда. Все честь по чести, согласно правил приличия.

Народ стал потихоньку расходиться. И в этот момент на окраине Черкасска, с северной стороны, раздалось сразу с десяток выстрелов.

– Ой, беда! Царевы войска пришли! – выкрикнул тонкий женский голосок, и в панике часть собравшихся на молебен горожанок стала разбегаться по домам.

На площади остались только вооруженные мужчины, около ста человек. Батя, который в это время разговаривал с местными священниками, возглавив казаков, направился туда, где стреляли. Все при боеготовом оружии. На воротах и стенах караулы крепкие, а за Черкасском пикеты и дозоры. Вывод: неожиданно напасть солдаты или драгуны не могли. Единственным врагом, кто мог нанести удар, были донские старшины, но пока булавинцы в силе и побеждают, они на нападение не решатся.

Казаки из сотен Булавина, лоскутовцы и присоединившиеся по дороге кубанские тумы, двигались по узким грязным улочкам, и вскоре вышли к северной окраине городка. Здесь были сосредоточены принадлежавшие частным владельцам питейные заведения и здесь же находились те, кто стрелял.

Меж трех кабаков, приземистых и почти вросших в землю деревянных изб имелась небольшая грязная площадка. На ней, обнявшись, расположилось пять человек, сильно пьяных оборванцев при пистолетах. Они мычали какую-то песню, а из открытых дверей питейных заведений доносились выкрики, здравицы и нестройное бренчание музыкальных инструментов.

– Вы стреляли? – Кондрат подошел к питухам (пьяницам).

– Да-а-а! – выкрикнул один, пожилой дядька с припаленной бородой.

– А знаете, что в пределах городка стрельба под запретом?

– Мы победу одержали! Нам все можно! – с вызовом, выставив вперед ногу, и оправив рваный покрытый комками грязи кафтан, сказал второй, молодой парень, лицо которого было помечено множеством мелких оспин. На секунду он замолчал, посмотрел на отца исподлобья, бросил взгляд на окруживших его казаков и, указав на войскового атамана, истошно закричал: – Ка-за-ки! Братья! Гуляем! А кто не с нами, тот царский подсыл, как этот! Руби его!

Кондрат усмехнулся и кивнул на пьяниц:

– В холодную их, пусть протрезвеют!

Оборванцев разоружили, связали и отвели к войсковой избе, где находился поруб (тюрьма), а войсковой атаман и десяток его ближних людей вошли в ближайшее заведение.