Чайна Мьевилль - Последние дни Нового Парижа [litres]

– Мисью! Мисью!

Через площадь к нему бежал молодой человек в дешевом костюме. Лицо у него было детское, но усатое, а брови выглядели такими изогнутыми, словно он их выщипывал, хотя волосы не демонстрировали следов особого ухода.

– Мисью! – снова крикнул он.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – спросил Фрай по-английски.

Незнакомец остановился неподалеку и внезапно напустил на себя загадочный вид. Он пробормотал что-то, но Фрай толком не расслышал. «Ото, адони» [13] OTO – аббревиатура Ordo Templi Orientis, Adonai – одно из имен бога в эзотерических традициях. , что-то в этом духе.

– Я такой же француз, как и вы, – сказал Фрай. – Это вообще по-французски? Пожалуйста, перестаньте мучить бедный язык.

Его собеседник моргнул.

– Простите… Я думал… Я ошибся. Вы американец?

– Вы же видели меня в консульстве, – заметил Фрай.

– Точно.

От возбуждения мужчина почти что перепрыгивал с одной ноги на другую. Он бросил взгляд на солнце, которое выглядело нарисованным на бумаге, и сказал:

– Происходит что-то неправильное.

Фрай вздрогнул: он думал о том же.

– Мистер?..

– Джек Парсонс.

– На минуточку угомоним свои сомнения, мистер Парсонс, я рискну предположить, что вы просто наивны. – Или перед ним какой-то жутко некомпетентный шпион? Ловкач из тех, кого британцы называют «деловарами»? – Приставать к кому-то на улицах Марселя в такое время…

– О Боже, мне очень жаль. – Парсонс выглядел искренним. На вид ему было не больше двадцати трех лет. – Вот в чем дело, – быстро продолжил он. – Я только что был там и вдруг увидел, как вы продефилировали мимо всей этой проклятой очереди. Понимаете, я ведь путешествую! Но здесь мне рассмеялись в лицо. Велели убираться обратно в Штаты.

– Да как вы вообще сюда попали?

Взгляд Парсонса перебежал к булочной.

– «Французское предприятие»? – спросил он. – Так это переводится? А каким еще оно может быть?

– Знак информирует, что предприятие не еврейское, – сообщил Фрай. Ну неужели Парсонс и впрямь так простодушен? В тенях у подножия ближайшей стены, с подветренной стороны, лежала кипа газет на немецком. – На Бингхэма работаете?

Из всех американских дипломатов в городе Бингхэм был единственным союзником Фрая. Остальные стремились сохранить теплые отношения с вишистским режимом. Они знали, что Фрай хотел бы вывезти из Франции всех беженцев до единого, всех антифашистов, всех евреев, всех профсоюзных деятелей, радикалов, писателей и мыслителей, вынужденных скрываться. Но ему приходилось выбирать. Его Чрезвычайный комитет спасения уделял особое внимание – к вящему стыду Фрая – деятелям искусства и интеллектуалам.

«Можно подумать, – не раз упрекал себя Фрай, – какой-нибудь пекарь, водопроводчик или воспитательница не заслуживали помощи».

– Я не знаю, кто такой Бингхэм, – сказал Парсонс. – Выслушайте меня. Ну так вот. Мне стало интересно, что за везунчик шествует мимо нас, а потом я увидел, что вы несете. Эти документы…

Фрай вытащил из портфеля краешек самиздатовского журнала, который прихватил с собой, чтобы почитать, если случится задержка. Это был маленький буклет, сшитый вручную.

– Вот эти? – Он вытащил журнал немного дальше. На обложке была изображена фигура странного вида, раскрашенная вручную. Имена: Эрнст, Массон, Ламба, Таннинг и другие.

– Верно! Я глазам своим не поверил! Мне надо с вами поговорить.

– А, так вы страстный любитель искусства? – сказал Фрай. – В этом все дело?

Марсель съедал простосердечных с потрохами. Отели «Бомпар», «Левант», «Атлантик» были лагерями интернирования, где из беженцев выжимали последние гроши. Легион ветеранов наводил ужас на евреев и коммунистов. Переулки принадлежали бандитам. «Этот Джек Парсонс, – подумал Фрай, – принесет неприятности, хочет он того или нет».

Фраю уже пришлось изгнать Мэри Джейн Голд из штаб-квартиры ЧКС на вилле Эйр-Бел, большом полуразрушенном доме недалеко от города. Он преодолел свой скептицизм по отношению к женщине, которую сначала считал скучающей богатой туристкой, но даже новообретенное уважение не помешало попросить ее уйти. Ее любовник сделался помехой. Раймон Куро по прозвищу Убийца – Мэри Джейн неубедительно настаивала, что все дело в затяжном убийстве английского языка, – был жестоким парнем, переполненным яростью дезертиром, который ненавидел почти всех друзей Мэри Джейн, был связан с преступным миром и уже один раз вломился в виллу, позже назвав это «розыгрышем», да и у самой Голд воровал. Она относилась к нему с терпением, приводящим в замешательство.

– Прояви сочувствие, Вариан, – сказал Фраю его друг Серж. – Знал бы ты меня в мои двадцать.

– Если Мэри Джейн обуяла nostalgie de la boue [14] Nostalgie de la boue – букв. «ностальгия по грязи» (фр.). Идиома, обозначающая стремление к деградации и моральному разложению. , это ее проблемы, – ответил Фрай. – Но мы не можем рисковать, позволяя ему ошиваться поблизости.

Фрай понимал, что надо поскорей уйти от Парсонса, но юноша что-то пробормотал, и каким-то образом Фрай не двинулся с места. Парсонс жадно глядел на буклет, который он держал в руке. Настоящий знаток может пересечь океан, чтобы купить предмет искусства. И даже война его не остановит.

– Вам Пегги про нас рассказала?

– Кто такая Пегги? – спросил Парсонс. – Я хочу поговорить с вами про… нее.

И он указал пальцем на одно из имен на обложке.

Фрай проследил за его жестом.

– Итель Кохун?

– Да уж, такое имя забыть трудно.

– Вообще-то я ее не знаю, – сказал Фрай. – Я про нее не слышал. И у меня уж точно нет ее работ на продажу…

– А вот я про нее слышал, – возразил Парсонс. – И в жизни не ожидал увидеть здесь ее имя – да и любые другие знакомые имена. Вот почему я хочу с вами поговорить.

«Не обсуждайте ничего с теми, кого вы не знаете. Гестаповцы наблюдают, в городе люди из комиссии Кундта [15] Комиссия Кундта – подразделение гестапо, возглавляемое Эрнстом Кундтом, которое вело в оккупированной Франции поиски немецких «врагов государства» и политических беженцев, попавших в лагеря для интернированных, и занималось их отправкой обратно в Германию. ». Но что-то было в голосе Парсонса…

Кафе «Пеликан» было набито битком. Беженцы, интеллигенция, толика марсельских отбросов.

– Что вы знаете о сюрреализме?

Джек Парсонс почесал подбородок.

– Искусство, верно? Немногое. Она этим занимается? Я знаю про Кохун, э-э, в другом контексте. Послушайте, мистер Фрай. – Он подался вперед. – Меня не должно здесь быть. Я направляюсь в Прагу.

– Вы не сможете добраться до Праги, – возразил Фрай. – Я до сих пор не понимаю, как вы вообще добрались сюда.

– Я просто… шел своим путем. И мне нужно его продолжить. Я должен кое-что сделать. Эта чертова война. Как вы и сказали: в правильном контексте можно заставить слова делать все, что угодно.