Чайна Мьевилль - Последние дни Нового Парижа [litres]

Джек Парсонс был неравнодушен к нечестивому. Он чувствовал во французской почве магию из Ада, которую кто-то призывал. Он не сомневался, что это может ему пригодиться.

И потому, проверив свои инструменты, он переоделся к ужину. Когда он вошел в столовую, все обернулись в его сторону, и он поколебался.

А потом сказал себе: «Да ладно. Ты явился сюда не просто так».

Художники, поэты, анархисты, коммунисты. Невозмутимая блондинка протянула Парсонсу руку и представилась как Жаклин Ламба. Джек кивнул со всей возможной вежливостью и последовал за ней навстречу ее мужу.

Андре Бретон. Мужчина с одутловатым лицом и волной густых кудрей. Он взглянул на молодого американца, прикрыв веки, с какой-то почти томной напряженностью. Парсонс не отвел взгляда.

– Я хотел вас спросить кое о чем, – начал он. – Про Итель Кохун.

– Je ne parle pas anglais [24] Я не говорю по-английски (фр.). . – Бретон пожал плечами и ушел.

Джек нахмурился и взял бокал вина. Худощавый темнокожий мужчина представился:

– Вифредо. Вифредо Лам.

Ремедиос Варо, художница, брюнетка с напряженным взглядом, кивнула Джеку без особого интереса. Хладнокровная высокая Кей Сейдж едва склонила голову. Джек поздоровался со всеми и продолжил следить за Бретоном, который с ним не разговаривал. Мужчина с блестящими глазами – его фамилия была Танги – слишком громко смеялся. Сюрреалисты были одеты в потрепанные вечерние наряды.

– Джек Парсонс, – сказал Фрай, представляя его маленькому улыбающемуся джентльмену, Бенжамену Пере, который поприветствовал американца кривой ухмылкой, в то время как Мэри Джейн и Мириам наблюдали за ними. – Он застрял среди нацистов.

– Нацисты? Вы слышали про Троцкого? – спросил Пере.

– Наверное.

– Он говорит, что фашисты – человеческая пыль [25] «Главная масса национал-социалистов, как и эсеров, – человеческая пыль». Л. Троцкий, «Ключ к международному положению в Германии». . – Пере энергично закивал. – Он совершенно прав.

– А что бы они подумали про вас, Парсонс? – спросил кто-то.

Они сели за стол, к которому подали тяжелое овощное рагу, приправленное одной лишь солью. Парсонс глубоко вздохнул, черпая силу из окружающих земель, испятнанных колдовством.

«А они хоть понимают, что что-то случилось?»

Он сидел на вилле Эйр-Бел с художниками и радикалами, писателями, так называемыми философами, которых американцы, чье сердце обливалось кровью, хотели вывезти из Франции. «Что я здесь вообще делаю?» Он в отчаянии посмотрел на свою еду.

– Иностранцам нужно постоянно носить при себе семь листов бумаги, – тем временем говорила Мэри Джейн Голд.

Почему она так на него смотрит? Он что, дал ей повод это сказать? Джек потерял счет времени.

– Да что вы говорите, – проговорил он. – Какое безумие.

– Вариан говорит, вы ученый.

– Да. Я работаю с… – Он взмахнул рукой, что-то рисуя в воздухе. – С ракетами.

«Я делаю бомбы, которые летают на греческом, мать его, огне. И вы меня за это поблагодарите».

– А вы знаете, что наши гости создали колоду карт? – спросила Мириам.

– Об этом я не знал.

– Да, – сказала Ламба и рассмеялась. – Мы с вами поиграем.

Оказавшись в ловушке в своей марсельской глубинке, этом преддверии ссылки, сюрреалисты устроили картографический бунт – нарисовали колоду с совершенно новыми мастями. Черные звезды символизировали сновидения; черные замки и замочные скважины – знание; красное пламя – желание и колеса – революцию. На лицевой стороне каждой карты они запечатлели тех, кого любили: де Сада, Алису, Бодлера, Гегеля, Лотреамона.

– Идут разговоры о том, чтобы в конце концов их напечатать, – с усилием произнес Фрай.

– Игра – это сопротивление, – сказала Ламба с сильным акцентом.

«Так вот как вы бунтуете? – Парсонс понял, что отвращение читается по его лицу. В городе, полном гестапо, доносчиков, фашистов, бойцов… – И это все?»

Бретон наконец-то взглянул на него, с вызовом.

– Я видела в городе двух мальчиков, – говорила кому-то Мириам. – Каждый нес на спине по две скрещенные удочки. Понимаете? Deux Gaulles [26] Произношение французского словосочетания «два удилища» (deux gaules) идентично произношению фамилии де Голль (de Gaulle), но в силу особенностей написания в буквальном переводе каламбур Мириам означает «два Голля». – это каламбур, де Голль. Они заявляют о своем несогласии.

«Заберите меня отсюда», – подумал Парсонс.

– Что именно привело вас к нам, мистер Парсонс? – сварливо спросила Мэри Джейн. – Вы выбрали очень странное время для путешествий.

Парсонс не мог уследить за всеми гостями вечеринки, хотя их имена, опыт и философские позиции объявляли ему в манере, которая казалась издевательской.

Когда чуть позже появился худощавый молодой человек с жестким лицом, Мэри Джейн вскрикнула от радости и поспешила к нему. Мириам собралась было встать, устремив в спину подруге сердитый взгляд, но Вариан Фрай, хоть он и нахмурился при виде вновь прибывшего, положил ладонь поверх ее руки, удерживая женщину на месте.

Раймон Куро, рука об руку с Мэри Джейн, окинул комнату медленным взглядом. Бретон поджал губы и отвернулся.

– Я сказал Андре, что вы спрашивали про Итель Кохун, – раздался голос Фрая. Имя привлекло его внимание. Бретон, на миг сосредоточившись на американце, кивал ему. Он заговорил, и Фрай перевел: – Она приходила навестить его некоторое время назад. Вот почему он поместил ее работу в этот маленький том.

«Вот и все. Эти люди – ничто, – подумал Парсонс. – Ничто».

– Это плохо для нас, – сказал ему фон Карман, имея в виду свою семью и всех европейских евреев. – Мой прапра-сколько-то-там-раз-прадедушка был рабби Лев. Знаешь, кто такой рабби Лев, Джек? Из Праги. Он создал гигантского глиняного человека и придумал, как оживить его, чтобы обезопасить евреев. Знаешь, кем он после этого стал? Первым математиком.

Фон Карману нравилась эта шутка. Он часто ее повторял. Джеку она тоже нравилась, но по другой причине. Фон Карман был прав: сотворить жизнь – значит произнести «алеф» [27] Нумерологическое значение буквы «алеф» в Каббале – единица. в тишине, прибавить единицу к нулю. Джек прочитал все, что смог найти о Леве, об усилиях и победах этого набожного человека.

Пока ракеты рисовали в небесах радуги, падая во власти гравитации [28] Отсылка к роману Т. Пинчона «Радуга тяготения». , пока воображение рисовало ослепительные вспышки пламени, которые он пошлет нацистам, Парсонс с изнурительным усердием и тщательностью разрабатывал арифметику вызова, алгебру ритуала. Ведьмовской план.

«Я поеду в Прагу, – решил он наконец. Он проверил свои доказательства. – Я инженер: я сделаю двигатель. Я произведу расчеты на территории гетто. Я верну этого голема».