Николай Васильев - Еще один баловень судьбы

— Войска Самбро-Маасской армии, лично преданные Журдану? — засомневался Бернадот. — Скорее, они преданы командирам своих дивизий или корпусов: Лефлеру, Шампонье, Клеберу или Марсо.

— И Вам, генерал?

— И мне, пожалуй. Хотя в Итальянской армии, в самом деле, в большой чести их командующий, Наполеон Бонапарт.

— Но у парижской публики наиболее популярен генерал Моро…

— Ну, парижане во Франции привыкли всем навязывать свое мнение. Значит, будущим диктатором станет Моро, — невозмутимо заявил Бернадот.

— Как диктатором? — встрепенулась Жермена. — О диктаторе речь не шла…

— Зато об этом говорят в армии. Наши офицеры вполне информированы о тех спекуляциях, в которых замешаны почти все министры и многие депутаты Совета. Их мнение уже сложилось: для управления страной нужна твердая рука. Но не король, которого ждут роялисты, а генерал, вышедший из народной среды.

— Как Вы думаете, Жан, диктатор тоже будет рубить всем головы? — спросила вдруг с кушетки Жюли Рекамье.

— Если власть его будет поддержана большинством граждан, то вряд ли, ма шери, — отважился на нежность Бернадот. — А в отношении дам я вообще бы запретил эту гнусность.

— Как жаль, что Ваша популярность не столь велика, мон ами, — отважилась на ответную нежность мадам Рекамье. — Мы могли бы жить дальше так спокойно…

С Талейраном Антон смог поговорить во второй половине вечера, уединившись в одной из многочисленных комнат особняка. Начали они естественно с того, что их объединяло — с впечатлений об Америке. Шарль Морис пробыл в Юнайтед стэйтс оф Америка два года и успел попутешествовать по ряду восточных штатов, но до Луизианы не добрался. Тем не менее, он ей очень интересовался в связи с французским населением и считал, что ее вполне можно вывести из-под испанского владычества и сделать заморским департаментом Франции. Антон усердно поддакивал именитому французу и нахваливал патриархальную жизнь Нувель Орлеана, однако сумел-таки перевести разговор на французские дела.

— Я слышал, что Вам, мсье, усердно предлагают занять место в правительстве?

— Об этом говорили некоторые депутаты, — вяловато признал Талейран, — но ни Баррас, никто либо другой из директоров правительства не нашли времени переговорить со мной.

— Вот как? — показно удивился мсье Фонтанэ. И тут же добавил: — Так получилось, что среди моих знакомых оказался человек из близкого круга Барраса. Если Вам не претит моя протекция, то я попрошу того человека склонить гранд-директора к встрече с Вами. По некоторым сведеньям вакантным может оказаться место министра иностранных дел.

— Мон Дью, как случай сводит людей! Сделайте это и Вы обретете в моем лице навеки благодарного чиновника!

— Век — это очень большой срок, монсиньор. Но я, поднявшись за полгода из лейтенанта в полковники, в дни мира оказался не у дел. При том, что знаю пять языков…

— Ничего больше не говорите, Антуан. Если я буду министром иностранных дел, то Вы станете одним из моих дипломатов!

— Что ж, поспешу к тому самому человеку…

В начале ноября 1796 года министр иностранных дел Французской республики 55-летний Шарль Делакруа был отправлен в отставку с формулировкой «по состоянию здоровья» и не без основанья: на его животе зрела значительная опухоль. Вопреки ожиданьям место министра занял не его заместитель Карл Рейнар, а вынырнувший из темноты забвенья Шарль Морис Талейран, бывший епископ Отенский и бывший президент Национального собрания Франции. Новый министр, видимо, давно сидел без дела, так как очень резво стал перестраивать сложившуюся в министерстве пирамиду служащих: одних он после одного-двух разговоров наедине вздымал вверх, а других низвергал или даже увольнял. Некоторые же служащие были приведены им со стороны, и в числе их оказался Антуан Фонтанэ.

Первое время Антон приходил в особняк на улице дю Бак для сортировки залежавшихся дипломатических документов, относящихся еще к 70–80 годам 18 века. Вскоре он нашел это занятие чрезвычайно познавательным: как в части усвоения дипломатических приемов и терминов, так и знакомства с донесениями агентов, работавших в те годы на французское правительство в странах Европы. Вероятно, многих агентов уже не было в живых, но многие (особенно женщины) вполне могли существовать на белом свете. Соответственно, он стал составлять свою агентурную картотеку, разделив ее на части, по странам и городам.

Вдруг Талейран, давно ограничивший общенье с ним кивками и улыбками, вызвал его к себе в кабинет и сказал:

— Мне сообщили, что Вы рьяно взялись за разборку наших архивов, Антуан, и начали составлять какую-то картотеку?

— Это картотека мертвых душ, скорее всего, — стал прибедняться Антон. — В ней имена и адреса агентов, работавших на королевское правительство 10–20 лет назад.

— Так-так-так! — заинтересовался Талейран. — Принесите ее сюда.

И после десятиминутного знакомства с картотекой министр воскликнул:

— Вы нашли золотую жилу, Фонтанэ! Если они и померли, то остались их дети, которых мы можем склонить к сотрудничеству. Но многие наверняка живы и вряд ли откажутся вновь подзаработать через удовлетворение нашего любопытства. Вот что: я отстраняю Вас от этого занятия и препоручу его другим сотрудникам. Вам же я предлагаю другую миссию: стать атташе в делегации, которая на днях отправляется в Британию…

— Разве военные действия между нашими странами прекращены? — удивился Антон.

— Фактически да. А благодаря моим связям в Лондоне удалось добиться согласия короля и премьер-министра Британии на приезд наших дипломатов для выработки приемлемого для обеих стран мирного договора. Ну а Вы, помимо помощи нашим доморощенным дипломатам при переводах с французского языка на английский и обратно, должны исподволь создать сеть тайных агентов и не только в Лондоне, но и везде, куда сможете дотянуться. Тут Вам поможет отчасти та самая картотека, а более я надеюсь на Ваше уменье заводить знакомства и располагать к себе людей. Так что улаживайте спешно свои личные дела и пакуйте сундук — отъезд делегации намечен через неделю.

Личные дела Антона к тому времени свились в такой клубок, что распутывать их он утомился. Переписка с Констанцией стала просто мучительной (она отказывалась понимать, почему в дни мира он не может повидаться с ней в Равьере), эквилибристика Терези между ним, Баррасом и Увраром все более напрягала, расходы же Антона явно превышали доходы экс-полковника и младшего дипломата, и ему пришлось жить в долг (так, впрочем, жили многие парижане, не дуя в ус, но Антоша Вербицкий к такому не привык). Поэтому предложение Талейрана о переезде в Лондон и жизни там за счет казны оказалось более чем кстати. Казна же на вербовку агентов Антону светила немалая…