Алексей Ивакин - Время возвращаться домой [СИ]

- Включи музыку! - крикнула девушка.

- Я не знаю, как! - крикнул он ей в ответ, вцепившись обоими руками в кресло. Скорость была просто фантастическая.

- Ну ты лох! Первый раз, что ли на "Гелене"?

- Ага!

Она потыкала длинным ногтем, и в салоне заорала какая-то восточная музыка.

Девчонка яростно стукнула по кнопкам кулаком. Музыка внезапно заглохла.

- Ненавижу эти аллахакбары! А вот это...

Внезапно джип словно вздрогнул от совершенно другой, но тоже незнакомой музыки. По крайней мере, слова можно было разобрать:

"Нас точит семя орды. Нас гнет ярмо бусурман. Но в наших венах кипит небо славян..."

Музыка была очень странная. Непривычная. Очень непривычная. Но в некоторые моменты Алексею хотелось подпевать:

"И от Чудских берегов, до ледяной Колымы, все это наша земля. Все это - мы!"

- Кто это поет? - спросил Алексей.

Девушка ему не ответила. Ему ответил громкий голос, раздавшийся, как будто со всех сторон:

- Это Наше радио!

И снова понеслась яростная, жесткая музыка. Правда, голос уже был другой и слова тоже, но Алексей размышлял над первой песней.

Хорошая песня, строевая, можно сказать. Правда, политрук не одобрил бы. Слишком много национального, слишком мало пролетарского интернационализма.

Тем временем они свернули, куда-то нырнули, проскочили по одному двору, заставленному странными машинами, к виду которых, впрочем, Алексей уже начал привыкать, потом по такому же двору. Откуда-то сверху ласково веял ветерок. Однако окна в потолке не было. Еще одно малообъяснимое чудо...

Вид улиц постепенно стал меняться. Старинные, еще дореволюционные дома - на величественные, похожие на тот небоскреб, красные и желтые здания. За ними появились убогие и нелепые пятиэтажки, больше похожие на бараки. Те в свою очередь сменились такими же бараками, но более уютными, не такими голыми. Наконец, пошли огромные дома-кварталы, рядом с которыми даже тот самый "Дом на набережной" вспоминался маленьким.

В конце из одного переулочков наконец-то остановились:

- Выходи из машины! - приказала девчонка. Алексей подчинился. Приехали, наверное. Она закрыла машину кнопочкой, отчего та опять пискнула, и щелкнула рычажками. После чего девушка зашвырнула ключи за бетонный забор и крикнула:

- Бежим!

И помчалась вдоль этого забора. Волкову ничего не оставалось делать, как бежать за ней. Бежали долго - по переулкам-закоулкам, пока девчонка не остановилась:

- Не могу больше, в животе колет, - тяжело дыша, прохрипела девушка, согнувшись в поясе. - Тебя как зовут хоть?

- Алексей, - удивленно разглядывал лейтенант обрывки разноцветных волос на голове девушки. Осторожно коснувшись их, он участливо спросил: - Это тебя так этот..., как его?.. Ваха?

- Че? - чуть повернув голову, снизу вверх, посмотрела она.- Не, он жадный и тупой. Я сама. У него ума не хватит на стилиста деньги потратить.

Алексей опять ничего не понял, но, на всякий случай, кивнул.

- Ну что встал, пойдем? - отдышавшись, разогнулась она.

- Куда пойдем? - в ответ спросил он.

- Ты к себе, я к себе. Чего уставился? Мне шмотье собирать надо, чечены Ваху не простят. Валить надо из Москвы.

И опять выматерилась:

- Ты герой блядский, откуда взялся на мою голову?

И Алексей ответил честно:

- Из сорок первого.

- Это че за район такой? Бутово, что ли? Ну, отвечай, что молчишь?

- Из сорок первого года я.

Она помолчала, внимательно разглядывая лицо Алексея, и грустно сказала:

- Везет же мне на психов... Ты хоть красивый. Не то, что некоторые. На метро, что ли, опоздал? Так через час откроется. И поцокала каблуками в сторону дома, огромной стеной закрывшего небосклон, за которым разгоралась заря.

Лейтенант молчал, глядя ей вслед.

Она остановилась. Оглянулась.

- Ладно, Лешик, идем. Уговорил, - и засмеялась. Правда, смех ее был нервный.

Лейтенант гулко затопал сапогами.

Подъезд она открыла, приложив ключ к странному, похожему на те светофоры, замку. Тот противно запиликал, дверь открылась.

- Иди первый, я чего-то боюсь. В подъезде не шуми. И в квартире - тоже. Девки еще спят. Хотя вряд ли, сегодня же суббота. Работают вовсю.

- На хлебопекарном? - шепотом спросил лейтенант.

Девчонка негромко засмеялась:

- Ага. На хлебопекарном. Булки раздвигают.

- Зачем булки раздвигать?

- Смешной ты Лешик какой-то.

В квартиру зашли осторожно. Пахло вкусно - сладкими женскими запахами, волнующими кровь.

- Девок нет. Это хорошо... Снимай свои чоботы. Слушай, а что ты так одет странно? И портянки намотал... Со съемок, что ли?

Парень приложил голову к пилотке:

- Лейтенант РККА Волков. Алексей.

Девчонка опять засмеялась:

- Тогда я Изольда!

Потом вдруг замолчала, внимательно глядя в серо-зеленые глаза Волкова.

- Для всех Изольда. Для тебя - Таня. А фамилию я уже и не помню. Давай, Лешик, по кофейку, а потом я шмотки собирать буду.

Хозяйка метнулась к висячим шкафчикам, а Лешка внезапно, сам для себя внезапно, вдруг стал разглядывать ее со спины. Тугие синие штаны обтягивали ее, кхм... ягодицы так, что он невероятным усилием воли заставил себя отвести взгляд.

- Эээ... Я покурить, где можно?

- Да прямо здесь кури!

- Не, я на воздухе...

- Ну, тогда на балкон сходи. Тебе сахара сколько?

- Один кубик, я сладкое не люблю...

- У меня песок.

- Тогда три ложки.

- Хм... Сладкое он не любит...

Да, чудесатый мир. Прямо как у Кэролла - Волков был парень начитанный, время тратить зря не любил. Постоянно сидел в бибилиотеке. Стоя на балконе ему вдруг показалось, что вот он выпьет кофею из будущего и превратится в лилипута... Вон, сколько у них интересного, чудесного... Таня вот в этом... "Гелене"... нажала на кнопочку, окна вниз и поехали. Лешка аж вздрогнул от неожиданности. Потом она высунулась в окно и начала орать на Москву, подпевая очередной песенке нашего радио:

- Нас не догонят! Йе-хей!

Он вернулся на кухню.

- Пей, - она поставила перед Алексеем чашку. Пахло из нее вкусно. А вот вкус... Горелым отдавало. Ну, ничего. Пить можно...

- Что кривишься? Нормальный растворимый "Нескафе".

- Растворимый? Это как? Я больше к заварному привык...

- Ух ты, какой мажор! Да знаю я, что говно... Другого не держим! Денег нет! - вдруг обиделась она.

- Таня, вы не обижайтесь. Я и цикорий пил, и жареные корни одуванчиков...

- А одуванчики зачем?

- Ну, когда больше нечего...

- А...

И они замолчали. В окно воробьем стучалось утро.

- Слушай, у тебя синяки под глазами. Фиолетовые. Он тебя в лицо бил?

- Где? - всполошилась Таня. Откуда-то вытащила маленькое зеркальце. Испуганно вгляделась в отражение, потом облегченно выдохнула:

- Дурак. Это тени такие. В нашей профессии - чем ярче, тем лучше.

- А кем ты работаешь?

Она вдруг покраснела и опустила взгляд.