Марчин Вольский - Пес в колодце

Затем снова вернулся мыслями ко сну. Этот меня беспокоил гораздо сильнее, чем предыдущие. Беспокоили меня и другие вещи, к примеру: почему это я, Альфредо Деросси, знал, как нужно управлять автомобилем. Почему я угадывал, какой телевизионный канал включу, нажимая определенную цифру на пульте дистанционного управления. Почему лица телеведущих казались мне знакомыми… Неужели ко мне возвращалась память? Неужто в теле Гурбиани осталась часть его души, со временем способная проснуться и доминировать надо мной? Сама мысль, что я, пускай отчасти, мог бы стать Альдо, переполняла меня ужасом. Мне вспомнились доктор Джекилл и мистер Хайд Стивенсона, рассказ о двух "я" в одном теле. Стоп, стоп, минуточку, но ведь я никогда не читал эту книжку!!! Да и не мог прочитать. Она ведь была написана через два века после моей смерти!!! А откуда я об этом знаю? Господи Боже мой, да что же со мной творится?

Я встал, попил кипяченой воды.

— Успокойся, — повторял я сам себе. — Ты — Альфредо Деросси, а та сволочь Альдо не имеет к тебе доступа. Ты веришь в добро. Ты веришь в Бога!!! Даже если тебе что-то и вспоминается, даже если тебе вспомнится все, у тебя личность, характер, сознание Деросси. Так что не бойся. Отче наш, иже еси на небеси…

Сразу после полудня я услышал скрежет послужившей свое велосипедной цепи. Вернулся Лино, лучащийся оптимизмом.

— Я был в деревне, — крикнул он с самого порога. — Мусоров ни следа. Мы за пределами петли облавы.

— А что там с нашими документами?

— Спокуха, Альфредо, мы договорились встретиться в пять вечера в паре километров отсюда. Вот, глянь, имеются свежие булочки, деревенский сыр и бутылочка вина из Монтаны.

С наголо бритой головой, в чистой одежке он ни в сем не был похож на босса нищих, скорее, на опытного сотрудника охранной фирмы. На мгновение я задумался, правильно ли делаю, безгранично доверяя ему. Вот только другого выхода у меня не было. Впрочем, мы оба спасли друг другу жизнь. А это сближает людей. Около четырех вечера мы вышли из дома. Жара была немилосердной, к счастью, Павоне предусмотрел все, у нас имелись фирменные бейсболки конторы Globtrotter, ну а рюкзаки придавали нам вид типичных туристов. Шли мы наискось, приближаясь к автостраде, слушая нарастающий шум проезжавших машин. После получаса пешего похода мы забрались на насыпь и через дыру в сетке прошли на придорожную стоянку. Похоже, никто не обратил на нас внимания: ни обедающее венгерское семейство, ни два водителя-дальнобойщика, игравшие в карты за деревянным столом, ни угощающиеся пивком наездники на "харли-дэвидсонах".

— Ага, а вот и наша тачка, — Лино указал на неновую "альфа-ромео" с римскими регистрационными номерами, о краже которой хозяева узнают лишь через пару недель, когда возвратятся из отпуска. У моего спутника имелись ключи к этой машине. В бардачке нашлись два комплекта документов. Там были оригинальные паспорта с мастерски подмененными фотографиями, водительские права, страховки и кредитные карточки. Меня теперь звали Эрнесто Верания, я был агентом по торговле недвижимостью "Veranio & Pesco" из Рима, проживающим на Виа Кавур 35b. А вот Павоне был моим финансовым консультантом, и звали его Лино Хагелем. Я размышлял над тем: а что же сталось с оригинальными синьорами Верани и Хагелем, но Лино меня успокоил: после ДТП они пребывали на излечении в госпитале в Абруццо, и никакие паспорта, не говоря уже про водительские права, им долгое время просто не будут нужны. Из штампов о пересечении границы следовало, что синьор Веррани путешествовал много и часто. Только в этом году он уже был в Штатах, в России и в Израиле…

— Ты поведешь? — спросил Лино, усаживаясь на кресло рядом с водителем.

— Так я же в жизни машину не водил…

— А позавчера? — рассмеялся он. — Смываясь с кладбища, ты самостоятельно проехал весь город. Так что не рассказывай мне всякую чушь про амнезию. Технические умения не забываются. Даже если ты всего лишь клон.

— Ладно. Попробую.

Я уселся за руль, инстинктивно застегнул ремень безопасности, отрегулировал положение сидения, повернул ключ зажигания, сразу же глянув и на указатели. Бензина под горлышко. Кондиционер работает. Завелся двигатель. Тут же заиграл радиоприемник. Я плеснул воды на лобовое стекло и запустил дворники.

— Можем отправляться, — весело заявил я.

Мы поехали на юг, направляясь в сторону Рима. Где-то километров через пять нас ждал первый блокпост. Несмотря на работающий кондиционер, мне сделалось жарко. Полицейские казались усталыми и скучающими. Контроль проходил рутинно: "Остановитесь … документы … откройте багажник". Все бремя разговоров взял на себя Лино.

— Домой возвращаемся? — спросил полицейский, осматривая наши паспорта.

— Всю жизнь в Венеции не проведешь, — с улыбкой ответил Павоне. — Тем более, когда у тебя ревматизм.

— В Розеттине синьоры останавливались?

— А зачем, синьор начальник, — Лино оскалил исключительно замечательные, как для нищего, зубы. — По объездной проехали. А что, там что-то любопытное происходит?

— Можете ехать, — полицейский захлопнул крышку багажника.

Через пару часов, не доезжая до Рима, мы очутились на перекрестке с А1 — Автострадой Солнца.

— Куда теперь? — глянул я на своего спутника.

— На север!

И действительно, время вовсе не является, как казалось мне когда-то, математическим значением. Это живое существо, злорадная река, протекающая в одном направлении все более и более быстрым потоком. Сравните, хотя бы, ночь молодого человека с ночью старца. В этом случае выступают два совершенно различных времени. В молодости каждая ночь долгая, словно декабрьская, кажется, что она не кончается и несет за собой необыкновенные события. У старца же она походит на пару коротких часов в июне, около полуночи. Едва-едва стемнеет, как уже встает новый день, приближающий нас к вечности. Вот если б еще эта быстрая ночь несла с собой обилие вкусов и запахов истинной июньской ночи, набухшей безумием и верой в себя… И надеждой! Напрасные эти печали. Не наполняет старческие ночи пени птиц, не завершится она головокружительной пробежкой по росе, когда все вокруг новое, свежее и чистое, а граница между сном и явью незаметна.

Так что я должен благословить свой случай, во всей мировой истории единственный, сравнимый с удачным прыжком с самой вершины водопада, и всего лишь в одно мгновение перескочил четыреста осеней и зим.

Что самое главное, я чувствовал себя почти что так, как той весной в Розеттине, когда еще жива была Мария, когда я любил ее словно зеленый юноша, но сознание имел зрелого мужа. Сейчас, сидя за рулем, я тоже не испытывал усталости или обреченности, мне хотелось жить, и похоже было на то, что мне это удастся. Каждая миля или, как тут теперь считают, каждый километр отдаляли нас от преследователей. Мы же мчались со скоростью антилопы по дороге, которая без труда пересекала высокие горы, смело углублялась в тоннели, как бы не обращая внимания на милы природы и насмехаясь над помехами, когда-то считающимися непреодолимыми. И эта дорога, казалось, была вызовом самому Богу, явной демонстрацией могущества рода людского, который в мои годы едва-едва ползал на четвереньках, а теперь обрел проворство орла, силу слона и мудрость компьютера.