Сергей Савелов - Я в моей голове

У нас тоже есть гараж с мотоциклами — Урал и Восход отцовскими. Мне ездить категорически запрещено родителями — прав нет и рано якобы. Конечно, я «угонял» их несколько раз по вечерам, покрасоваться перед ребятами и покатать девчонок.

Дальше прохожу бывший третий барак, переделанный в двухэтажный многоквартирный дом, уже с благами цивилизации — водопроводом и канализацией, только без горячей воды. (Горячей воды нет во всех благоустроенных домах города). Дом покрашен белой краской и в народе зовется Белым домом. Наши бараки, как и многие старые дома в поселке, построены пленными немцами во время и после войны. Вероятно, в наших бараках они и жили.

Мои родители поселились в бараке, когда мне было 2 года в середине 60-х. Я уже помню, что тогда бараки были сквозными с общим коридором с двумя выходами в торцах зданий. Центральное отопление было всегда на моей памяти. Потом уже каждый барак разделили на 4 секции, с отдельным выходом каждая. В каждой секции было по общей кухне с печью, но не помню, чтобы ее топили. Все пользовались керогазами. Мне, помниться, приходилось таскаться с бидоном за керосином. Потом провели газ.

Следующий четырехэтажный дом — Желтый дом (так его в народе зовут). Покрашен светло-бежевой краской. Благоустроенный, наверное, в свое время был построен для заводского начальства. А сейчас в нем живут простые работяги в коммунальных квартирах.

Дальше иду через небольшой сквер (парк), засаженный кустами черемухи и рябины. Слева ограда ясель (туда меня водили в свое время), справа тир, склад спортинвентаря, городошная площадка и заводской стадион с футбольным полем. За стадионом виден синий пивной павильон (отрада для рабочих). Рядом возвышается монументальный с колоннами заводской клуб с большой пристройкой заводского спортзала.

После парка на начинающейся улице располагаются в ряд серые благоустроенные двухэтажки из шлакоблоков. Тоже немецкое производство, да и технологии, наверное, их. Из послезнания — в таких домах трехслойные межэтажные перекрытия. Нигде не слышал о подобном в нашем строительстве. Также заселены простыми людьми, такими, как мои родители. Начальство, как правило, проживает в городе. Вот такое деление у нас сложилось.

Город разделен рекой. На нашей стороне — железнодорожная станция со всей сопутствующей инфраструктурой. Раскинулись поселки: Перевалка (народное название), Рабочий (в народе — «Дашкин»), Заводской (наш), Восточный. Множество предприятий, самое крупное из них — Машиностроительный завод, где трудятся мои родители — мать инженером-конструктором в конструкторском бюро и отец, как уже упоминал, мастером сварочного цеха, а так же многие жители этих поселков и города.

Завод занимает огромную территорию и располагается через дорогу от бараков. Через забор от моего барака (в наше окно виден) — городской растворный узел (в народе — Бетонная). Так что я живу при постоянном шуме завода и рокота тракторов и экскаваторов за окном. Рядом с заводом расположена городская ТЭЦ с высокой трубой (лазили в детстве), отапливает наш поселок и благоустроенный район города. Возле Восточного поселка довольно крупный железобетонный комбинат. За станцией — большой завод ГАРО. Есть еще на нашей стороне нефтебаза, асфальтовый завод, автотранспортное предприятие, льнозавод, хлебокомбинат и ряд мелких предприятий, складов, хранилищ, гаражей и прочих объектов. Есть возможность развернуться мальчишеской фантазии для игр и проказ. Всё это городская окраина, за которой уже расположено множество пригородных деревень. Вся молодежь этой территории училась или учится в моей средней школе.

Выхожу на перекресток, за которым раскинулась стройка жилого пятиэтажного благоустроенного дома, в котором мои родители должны получить свою отдельную квартиру. Этот дом начали строить самым первым в городе по развернувшейся в стране хрущевской программе жилищного строительства. К сожалению, родителям, как заслуженным работникам завода выделили квартиру в этом первом доме. Но по каким-то причинам, (как в пословице — первый блин пошел комом), так и первый строившийся дом превратился в долгострой. Начали строительство тогда, когда я пошел в первый класс. Проходя мимо стройки в школу, я пытался представить, как буду жить в благоустроенной квартире. Однако сдали дом тогда, когда я уже учился в военном училище, т. е. долгих 10 лет. Только в первом курсантском отпуске я смог оценить преимущества отдельного благоустроенного жилья. А дома, которые заложили значительно позже, уже заселены, в том числе многими моими друзьями детства, знакомыми и одноклассниками.

Дальше прохожу поселковый Заводской сквер, засаженный тополями, с асфальтированными дорожками (пока под снегом), скамейками и летней эстрадой. Скоро на субботнике, вероятно, снова придется убирать его. А дальше начинается территория моей школы.

Конечно, со своими размышлениями на урок я опоздал. Поднялся на свой третий этаж. Повезло, первым уроком история. Учительница — Антонина Яковлевна нормальная. Протискиваюсь в дверь:

— Прошу прощение за опоздание, разрешите присутствовать? (Вот опять привычка из будущей армейской службы «разрешите»). Так и буду постоянно палиться. Надо повнимательнее следить за «базаром».

— Надеюсь, причина опоздания уважительная? — интересуется для порядка.

— Несомненно, — замечаю скрытую улыбку. Знаю, Яковлевна ко мне относится хорошо, да и вообще добрая и незлопамятная женщина. Обошлось. Естественно об истинной причине молчу, а врать считаю, унизительно.

Прохожу на свое место. Сижу на третьей парте у прохода в третьем ряду, вместе со своим школьным другом Юркой Филимоновым — по прозвищу Фил. Он живет в Дашкином поселке и учится со мной с первого класса. Сдружились мы с ним только в 9-м классе. Считал его своим самым близким другом в это время. Не знаю, как теперь у меня с ним сложатся теперь отношения с послезнанием.

В 90-е годы в период «дикого капитализма» Юрка сошел с ума (та самая шизофрения). Сначала накатывали периодические приступы с последующим лечением и реабилитацией. Потом — короткий промежуток на воле под присмотром психиатра, затем снова обострение и клиника. И так много раз. Его семья и соседи совсем измучались. Потом врачи ему назначили инвалидность и постоянное пребывание в психиатрической клинике. Среди знакомых выдвигались разные версии о причинах Юркиного заболевания. Кто-то утверждал про плохую наследственность, кто-то винил бизнес и нервотрепки связанные с ним. А в школе он был силен в математике и всегда учился хорошо, в отличие от меня.

До 8-го класса включительно я учился кое-как и всегда числился в отъявленных хулиганах. Даже кто-то из взрослых прочил мне тюремное будущее. После окончания восьмилетки я был согласен продолжить учебу в городском ГПТУ. Там учились или собирались учиться мои многие друзья и знакомые из тех, кто еще не сел на зону. Ни зона, ни ГПТУ меня не пугали. Категорически против ГПТУ была только моя мама — инженер-конструктор. Только она меня видела с высшим образованием. И врачом. Против высшего образования я тогда тоже не возражал, но профессию хотел бы более мужскую. Я зачитывался книгами о войне, армии, детективами про сыщиков, пограничников и шпионов. Поэтому на приписной комиссии в военкомате на вопрос: