Александр Ефремов - Там алеет заря [СИ]

Сэр Генри раскурил толстую ямайскую сигару и задумчиво спросил.

— Сэр Чарльз, может в преддверии войны попробовать надавить на Морганов и отсоветовать давать кредит русским?

— Я думал над этим, сэр. Собственно русские просят не так много. Всего 100 миллионов долларов. Но они кроме Нью-Йорка ведут переговоры также и в Берлине. Не думаю, что Морганы нас готовы услышать. Ведь наверняка русские что-то пообещали банку кроме процентов. Да и вообще там явно имеются совместные дела, которые из-за одного нашего желания никто прерывать не будет. Это американские евреи не в восторге русских, а Морганы просто делают деньги. И на русских тоже. К тому же если Морган откажет в кредите, Коковцев возьмёт его в Берлине. Или Париже. Так что подобным советом мы можем себе оказать медвежью услугу. За отказ от сделки с русскими Моргану придется что-то дать, но результат по сути от этого будет нулевой. Да и в конце концов почти все, что американцы им сейчас дадут, русские тут же потратят на войну. Разве это плохо?

— Было бы лучше, если б они брали кредит во время войны, — проворчал сэр Джон. — В этом случае им пришлось бы заплатить больше и больше обещать поблажек…

— Вы несомненно правы, сэр. Но так случилось, что деньги им нужны сейчас. К тому же у них есть варианты. Однако, как мне кажется, новый царь ещё не раз обратится за кредитом. И, думаю, в ходе войны тоже, если она затянется. Поэтому пусть пока все идет так, как оно идёт. Никуда этот Михаил II от не денется. А после войны, каким бы ни был её исход, мы Россию привяжем к себе и возьмём с русских то, что они отказываются уступить нам сейчас.

По возвращении в Столицу Александр сдал в Канцелярию Императора полный доклад, и через несколько дней сидел у Государя в кабинете.

— Прочёл я твой доклад, — начал Михаил после взаимных приветствий. — В общем ничего в нем особо нового не нашел по сравнению с тем, что ты мне телеграфом сообщал. Дело ты сделал доброе и нужное. Потому выражаю тебе своё полное благоволение. Я подписал бумаги, и поздравляю тебя статским советником.

— Во как! Расту в чинах. Не факт, что мне это нужно, но все равно приятно, — подумал про себя Александр, но по этикету говорить было положено совсем другое. Когда же процедура расшаркивания за новый чин окончилась, Михаил продолжил.

— Ты наверное в курсе, что я отправил на Дальний Восток представительную комиссию для разбора всего, что ты там накопал. Она, надеюсь, и раздаст всем сестрам по серьгам, и дело поправит. С ней вместе отправились некоторые новые чины, для занятия должностей, кои вероятно окажутся при этом вакантны.

— Далее, — после небольшой паузы сказал Император. — Я дал добро на организацию отдельного полка Амурских егерей. В него войдут кроме твоих людей ещё несколько сотен амурских и уссурийских казаков, а также кубанские пластуны. Плюс часть тех егерей, что твои люди обучают целевой стрельбе на Урале. К полку ты будешь иметь отношение поскольку постольку. Командовать будут другие люди, но о тебе они предупреждены. В командиры там записаны по отзывам хорошие гхм… специалисты. Место дислокации полка до начала войны — Уссурийск. Пока. А вот за мобилизацию своих людей отвечаешь сам. Для половины из них мобилизация начинается с 15-го декабря. Если японцы раньше не начнут. Обеспечивай ее как хочешь. Остальные — после начала войны. Не сделаешь сам, твои люди попадут под местную мобилизацию.

— Государь, ты ж меня без ножа режешь! — возмутился князь. — Да как я их соберу без официальных повесток в общий призыв? А в такой короткий срок до общей мобилизации? На Амуре, почитай и дорог почти нет кроме самой реки.

— Ничего не знаю, — сразу же отрезал Михаил. — Сам просил меня о создании полка, сам и думай, как. А командиры тебе помогут. В Канцелярии возьмёшь копию штатного расписания. Правда в Уссурийск ещё наверно почти никто не добрался кроме квартирмейстеров.

— А вот эта бумага, — Император достал из ящика стола и положил перед Александром красиво оформленную бумагу с гербовой печатью, — откроет тебе все двери на Дальнем Востоке. Ну почти. Назначаю тебя своим представителем в действующей армии. Без права командования, естественно, ибо не по рангу и не по знаниям. Ты будешь там не один такой, но это в данном случае не важно. Это в своей промышленной империи ты — генерал, а водить войска умение нужно. Так что будешь наблюдать, мне сообщать самое важное. Ну и сам разберешься, что к чему. Замечать ошибки и переубеждать людей ты умеешь. Только сам на передний край не лезь. Это совсем не требуется. Ты мне, да и своей супруге, живым и здоровым больше нравишься. А в атаки на врага там и без тебя найдется кому ходить. Понятно?

— Да я и не собирался, — улыбнулся Агренев. — Будем надеяться, что и без моего личного участия в боях на этот раз обойдётся. Что сам смог, подготовил. Кого смог — научил.

— Ну, а раз ясно, — хлопнул ладонью по столу Михаил, — значит будем считать, что задачу поставленную ты уяснил и будешь выполнять её правильно.

Император внимательно посмотрел в глаза своему порученцу и, видимо, пытаясь понять, насколько тот внял его пожеланию.

— Ладно. С этим все! — констатировал самодержец секунд через пять. — Поди знаешь, что мы кредит в 100 миллионов долларов у американских банков взяли?

— Знаю, Государь. С самого Владивостока об этом читаю.

— Ну да, об этом нынче пишут. В общем на более менее приличных условиях получилось его взять. И не в последнюю очередь из-за того, что переговорщики одновременно и в Берлине сидели. Плюс французский посол выражал Коковцеву свое недоумение по поводу того, почему за кредитом поехали не в Париж, а в Нью-Йорк. А вот то, о чем не пишут, я тебе сейчас расскажу. — Михаил сцепил руки на столе. — В общем в Берлине у нас ничего не получилось. В принципе я держал этот вариант на крайний случай, но тем не менее. Германцы сразу связали выдачу кредита с подписанием нового торгового договора. И выставили такие условия, что можно подумать, мы им войну проиграли. Ну по крайней мере весьма близко к этому. Пока переговоры шли, пришло известие о том, что мы кредит у Морганов взяли. Вот тут сразу Берлин свои неумеренные желания снизил. Особенно после того, как наши переговорщики заявили, что кредит нам более пока не требуется. Но в целом все равно их предложения неприемлемы. Так, они предлагают снизить наши таможенные пошлины на свои машины и химические продукты. К тому же хотят увеличить свои таможенные ставки на часть наших сырьевых товары. На зерно и прочие продовольственные товары. Еще на что-то. А то действующие сейчас пошлины якобы убивают их сельское хозяйство и несут разорение их крестьянству и юнкерству. Вот так! Подписывать пусть и через год подобное невместно. Этак мы можем убить и село и нашу промышленность. А казна недополучит таможенных доходов миллионов 200 за следующее десятилетие, если не больше. Однако перед нашей Империей стоит вопрос скорой войны на Дальнем Востоке. И Берлин об этом естественно знает. Ибо и сам потихоньку подталкивает нас и японцев к войне. А если на это не соглашаться, то во время войны германцы могут ещё больше ужесточить свои требования по новому договору. Поступить так, как поступил в 1893 году мой покойный батюшка, Царствие ему Небесное, — Михаил перекрестился, — я не могу. Вести войну с Японией и одновременно таможенную войну с главным нашим торговым партнёром мы скорее всего не осилим. Получается куда ни кинь, везде клин. И наверняка немцы ещё затягивать переговоры будут. Они в отличии от нас себе это позволить могут, потому как руки у них ничем не связаны. Вот такие дела!