Семён Афанасьев - Доктор. Заново

— Вполне, продолжайте, — закидывает ногу за ногу вице-премьер.

— Вот с точки зрения этого второго критерия, таможня в этом периоде затормозила более пятнадцати процентов производителей ВВП — это если грубо — на общую сумму четыреста три процента от своего бюджета. Ну, говоря проще, таможня «добывает» одну картофелину в бюджет, но портит четыре картофелины окружающим, — человек в очках протирает очки, присутствующие смеются за исключением тех, кто в форме таможни.

— У меня нет больше вопросов, — бросает вице-премьер. — Таможня, остались. Остальные — огромное спасибо, не задерживаю. Прокуратура, надо объяснять, что делать дальше? Хорошо, что нет. Генпрокуратуру прошу быть на связи, пожалуйста, Ирина, да? езжайте сразу в спецсуд, когда доедете — вам позвонят из канцелярии Премьера. Сегодня же прошу начать проверку законности деятельности таможенных постов по списку…

Выходящие из зала для совещаний слышат слова Премьера:

— Таможня, никто не выходит до моего разрешения. Ваши мобильные телефоны опечатаны и уже изъяты для дальнейшей оперативной проверки, санкционированной судом. Я здесь — для обеспечения результативности…

— Ты сегодня, как обычно? Весь день «на шпагате»? — спрашивает Лена, паркуясь у нашего дома.

— Знаешь, нет. Именно сегодня беру тайм-аут и спокойно сижу дома. Почитать хотел кое-что, спокойно подумать. От плаванья решил день отдохнуть — чувствую, что организм не восстанавливается. На бокс Сергеевич сейчас тоже разрешил ходить через день — говорит, какая-то нагрузка не до конца усваивается. Возможно, на мойку вечером выйду — если сотрудников удастся вызвать, которых прошлый раз «забраковал». Попробую с ними второй заход, с ультрафиолетовой лампой. Но без фанатизма.

— О, тогда и я дома побуду, раз ты дома.

— А ты куда-то хотела?

— Да к родителям думала… Но теперь не поеду.

— Лен. А ты помнишь, что у нас остался вопрос знакомства с твоими родителями? И сроку была неделя?

— Да помню, — отмахивается Лена. — Но ты даже не представляешь, как душа не лежит… Отец сто процентов будет пробовать тебя на прочность.

— Лен, это — не тот случай, когда позиция страуса — твоими словами — что-то решает. Ты согласна, что в будущем ты мне сама не простишь, если сейчас из-за меня у тебя напрягутся отношения с самыми дорогими тебе людьми?

— Откуда такие глубокие познания в психологии? — удивлённо спрашивает Лена, ударяя меня в плечо кулаком. — Ты что, только прикидываешься маленьким, коварный монстр?

— Это же очевидно. И сразу имею предложение. Больной зуб надо рвать, не затягивая. Поехали? Раз всё так сложилось?

— Ладно… но я тебя предупреждала… — неохотно тянет Лена, выпарковываясь и руля к трассе.

Так смешно видеть, как Лена откровенно трусит и нервничает, шагая вместе со мной по дорожке к главному входу своего монструозного дома.

Подымаемся по лестнице, оказываемся в большом холле, и Лена громко кричит:

— Ма-а, па-ап, я дома.

— Подымайся, — звучит какой-то мужской голос со второго этажа.

— Я не одна!

— Вижу! — отвечает тот же голос.

— Камеры, — шепчет мне Лена, крепко сжимая мою руку.

Мы поднимаемся на второй этаж и по коридору попадаем в кухню, совмещённую с гостиной, где мужчина лет пятидесяти, повадками неуловимо похожий на И.В., сидит в кресле напротив женщины его же возраста и держит в руках какую-то книгу.

— Всем привет, со мной Саша, — как-то зажато говорит Лена.

— Здравствуйте, — отзывается женщина, не поворачиваясь к нам, включая телевизор и делая его погромче.

— Приветствую, — говорит мужчина, не вставая и не подавая руки. — Чем обязаны?

М-да. В принципе, можно уходить. Не нужно быть эмпатом, чтоб прочесть по лицу отца Лены все варианты развития событий.

— Ты была права, — поворачиваюсь к Лене. — Извини, что сразу не послушал. Но это всё равно надо было сделать. Просто чтоб своим детям потом в глаза нормально смотреть. Подожди меня внизу, хорошо? Дай мне две минуты?

Сжимаю чуть посильнее её руку, она послушно кивает, не прощаясь, разворачивается и идёт вниз.

Около секунды собираюсь с мыслями, киваю своим мыслям и обращаюсь к отцу Лены:

— Роберт Сергеевич, я ехал сюда из вежливости. Познакомиться с отцом своей девушки, которая живёт у меня; возможно, поддержать какие-то отношения — чтоб родители моей девушки не волновались за неё саму. Лена, конечно, умная и взрослая, но очень эмоциональная — лично я очень волнуюсь, когда она где-то без меня. Думал, что вы волнуетесь аналогичным образом. Судя по тому, что я вижу, я ошибался. Меня зовут Александр Стесев, у нас с Леной самые серьёзные отношения и мне очень жаль, что я зря потратил время, оторвав и Вас понапрасну. С Леной всё в порядке, она в надёжных руках, это всё, что я хотел сказать. Вы ничем мне не обязаны, как и я вам. Честь имею. — Разворачиваюсь и выхожу. Ленина мать делает погромче телевизор.

Возле машины застаю Лену, плачущую навзрыд, словно ребёнок. Отбираю у неё ключи от машины, бросаю их на переднее сиденье машины, захлопываю дверь и, обняв всхлипывающую Лену за плечи, вывожу её через механическую калитку. Хлопаю себя по лбу, достаю из Лениной сумочки все электронные пульты, какие есть, не разбираясь, возвращаюсь к машине и кладу их рядом с ключами на переднее сиденье. Сверху ещё добавляю её ключи от этого дома.

Такси останавливается сразу. Лена продолжает какое-то время всхлипывать у меня на плече, потом звучно высмаркивается в подставленную мной, как ребенку, салфетку и уже спокойно бурчит:

— Спасибо, Мелкий. Я рада, что ты есть…

А потом мы долго целуемся, пока машина неспешно «собирает» все пробки по пути через центр города.

У меня на задворках сознания теплится мысль, что прямо в машине мы позволяем себе действия, очень далеко выходящие за рамки приличий. Но это нужно нам обоим: ей, чтоб успокоиться. Мне — чтоб успокоить её. Потому, лично я не стесняюсь. Она — и подавно. Спасибо водителю за тактичность, он даже в заднее зеркало лишний раз избегает смотреть.

Поднимаемся домой. Слава богу, Асели с Вовиком дома нет. Сейчас на кухне они были бы некстати. Быстро готовлю суп из чечевицы, как самое быстрое блюдо, пока Лена шмыгает носом на соседнем стуле. В холодильнике обнаруживаю полную кастрюлю беляшей вперемешку с баурсаками — видимо, Аселя постаралась. Разогреваю в микроволновке с полдесятка— и кормлю Лену ими вместе с супом. Поев, она немного успокаивается.

— Мелкий, как мы жить будем? — спрашивает она с видом отца семейства, пропившего всю получку и проснувшегося утром в «тёплых объятиях» разгневанной жены или даже тёщи.

— Как и раньше, — глажу её по затылку и шее. — Лично для меня ничего не изменилось.