Владислав Морозов - Охотник на попаданцев [litres]

На анализ дальнейшего ушли считаные секунды, но мне они показались очень долгими.

Под высоким потолком отделанного деревянными панелями весьма благородного вида кабинета слегка покачивалась люстра из фигурных хрустальных бирюлек.

Пол застилал какой-то ковёр, явно старинный и дорогой.

В середине кабинета торчал массивный письменный стол, на вид как минимум столетней давности. На покрытой сукном столешнице среди прочего бросались в глаза большая пузатая бутылка с этикеткой «Courvoisier» и низкий, широкий бокал с чем-то золотисто-коричневым (что за пошлая привычка напустить с испугу полные стринги и тут же заливать неожиданный стресс дорогущим коньяком, или таки слабо умереть трезвой?) и здоровенный, фигурный поднос из светлого металла (серебряный?), на котором громоздилась прямо-таки офигенная куча серого пепла. Так обычно бывает, когда бумажки торопливо комкают и одну за другой швыряют в огонь – остатки каких-то листков ещё догорали. Причём по пеплу было видно, что на подносе, помимо прочего, жглись очень большие, предварительно скомканные листы довольно толстой бумаги. По моему разумению, первыми в огонь полетели какие-то географические карты…

Кабинет был наполнен сажей и сизым чадом: похоже, процесс сожжения начался довольно давно.

А слева от стола стояла плотная невысокая баба лет сорока, в таком же, как у двух убитых накануне женщин, голубом платье с короткими рукавами и отложным воротником и синих туфлях, с небольшим пистолетом в поднятой на уровень груди правой руке. Оружие она держала стволом вверх. И сколько у неё оставалось патронов в обойме, я, естественно, понятия не имел. Своего рода гусарская рулетка…

Едва глянув на неё, я понял, что это та самая Брит Савнер и есть. Кроме одежды её роднили с двумя предыдущими покойными тётями только рост, причёска и цвет волос. Так что весь этот хитромудрый трюк с двойниками был, откровенно говоря, тщетным, и полегли те бабёнки явно зря…

Справа, позади стола, в стену кабинета был вмурован небольшой, хорошо замаскированный под деревянную панель сейф с открытой в данный момент дверцей.

Судя по тому, что на столе лежала пара пустых кожаных папок, Савнер успела сжечь какие-то несомненно важные, с её точки зрения, бумажки, извлечённые оттуда. Что вовсе неудивительно, если она запалила этот костёр в момент начала штурма.

Видимо, от осознания данного отрадного акта на её покрытом сажей лице застыло выражение некоего злобного торжества. Я так понял, что сожгла она именно то, что могло больше всего заинтересовать меня и моих нанимателей – карты с нанесёнными на них неизвестными здесь месторождениями, а также бумаги, содержавшие сведения, завезённые из далёкого будущего, и информацию о её подельниках. Ведь, по идее, она ещё не могла знать, что и Кофоед, и Норман уже покинули этот суетный мир. Или всё-таки каким-то образом узнала о гибели коллег?

И я не понял, почему она не торопилась стрелять в меня. Просто тормозила или хотела умереть?

Именно поэтому, пока она не отсалютовала мне промеж глаз, я надавил на спуск своей «машинки», проведя короткой очередью из «Стэна», целясь на уровне её бёдер.

При этом ниже пояса хозяйка кабинета была скрыта от меня тумбой стола, и я более-менее видел только часть её правой ноги. Так что я целился фактически в стол.

Автомат нервно запульсировал в руках, от стола брызнули щепки, бокал и бутылка разлетелись вдребезги (в родном отечестве мне подобного окаянства точно не простили бы!), пепел с подноса поднялся неряшливой тучей, но пару раз я всё-таки попал куда надо.

Потому что Савнер, она же Уойб, закричала и повалилась навзничь.

Я рванул к ней. Подозреваю, что видок у меня был ещё тот, как у весьма пошлой, занюханной пародии на Шварца из фильма «Коммандо» – весь в побелке, поверх куртки бронежилет, в руках автомат, ещё два ствола непонятно зачем болтаются за спиной…

Теперь главным было её обезоружить. А будет стрелять – хрен с ним, мой бронежилет, при всём его несовершенстве, пистолетную пулю должен удержать. Лишь бы мне в голову не попала…

Казалось бы, между нами было всего-то шагов пять. Вроде недалеко, можно одолеть в два прыжка, но это только так кажется…

В общем, думайте, что хотите, но я не успел. Да и никто бы, наверное, не успел.

Потому что, пока я бежал от двери до стола, над полом грохнул глухой выстрел. Но, увы, не в меня…

Когда я оказался у стола, хозяйка кабинета лежала лицом вверх, согнув ноги в коленях и широко раскинув руки. Только уже мёртвая.

Я нагнулся над ещё не начавшим остывать телом. Точно, это была нужная мне Брит Савнер. Точь-в-точь как на тех показанных Блондинкой фотографиях. С поправкой на причёску, одежду, цвет волос и прочее.

На её правом виске зияло тёмное входное отверстие от пули, вокруг которого наливался лёгкий пороховой ожог, стеклянные глаза были слегка выпучены – это со стреляющими себе в голову самоубийцами случается сплошь и рядом.

Выходного отверстия не было видно, но на полу под её головой натекала свежая кровь. Похоже, пуля вышла где-то за левым ухом.

Вот ведь гадство! Зараза! Это были самые приличные слова из тех, что в этот момент пришли мне в голову.

Эта дрянь всё-таки успела удрать туда, откуда ещё никто не возвращался. Лишила меня удовольствия поговорить со своей персоной, предпочтя застрелиться…

Это у них здесь что, так принято – предпочитать смерть пленению? И я готов был допустить, что это правда, особенно если вспомнить ту же пресловутую Джин Такаги и её уж слишком экзотическое и кровавое самоубийство посреди той английской пустоши…

А с другой стороны, если хозяйка виллы имела представление о методах работы своих преследователей, должна была понимать, что в живых её, скорее всего, не оставят. То есть самоубийство было вполне продуманным и грамотным ходом с её стороны…

А вот с моей стороны это был явный прокол, и теперь меня за него должны были вздрючить – да я бы и сам себя вздрючил за подобное. Но что тут сделаешь? Ведь всё равно ничего не исправить. Ну нет у меня карманной машины времени, чтобы взять да и отмотать «немного назад». Так или иначе, теперь у гражданки Савнер уже невозможно было ничего спросить…

Я поднял с пола обронённый покойницей пистолет.

Это был ещё один довольно-таки бабский ствол – маузеришка 1920 г., калибра 7,63. Для серьёзной перестрелки ничто, но для того чтобы шмальнуть себе в лоб – самое оно. Минимум пара патронов в его обойме ещё оставалась.

Действуя почти на автомате, я опустил пистолет в сумку.

Посмотрел на частично разлетевшуюся по кабинету кучу пепла. Возникла предельно дурацкая мысль – может быть, собрать пепел для отчётности? А смысл? Не думаю, что моих нанимателей интересовали подобные мелочи…