Владислав Морозов - Охотник на попаданцев [litres]

Когда я наконец дошёл до наших машин, Клава умывалась возле «Астон-Мартина» над аккуратной то ли миской, то ли небольшим тазиком. Радист Пьер лил воду из канистры ей на руки.

– Какие новости? – поинтересовался я, закидывая бронежилет в багажник и прикидывая, что тоже, пожалуй, стоит умыться. А то порохом и дымом я провонял по самое не могу. Любой патруль по запаху определит, что со мной дело нечисто…

– Да особо никаких, – ответила Клава, вытирая лицо голубым махровым полотенцем. – Полиция и военные тревогу пока не поднимают. Подмогу я вызвала. Так что мы делаем дальше?

– Я так понимаю, твои ребята остаются здесь?

– Да.

– Тогда остаёмся мы с тобой… И есть одна идея. Где находится ближайшая советская база или комендатура?

– В Сен-Назере есть советское военное представительство при управлении порта. Постоянной русской военной базы там нет, но их боевые корабли туда регулярно заходят. А ещё говорят, что русские ведут какие-то работы в порту, в старых немецких железобетонных укрытиях для подлодок. Наверное, хотят приспособить для своих целей…

– Тогда решено – поехали туда, и как можно быстрее!

– Зачем?

– Затем, что, раз по-твоему не получилось, теперь попробуем по-моему! Других вариантов всё равно нет!

Я быстро умылся (благо воды в канистре ещё оставалось достаточно), сменил рубашку с майкой, тщательно почистил ботинки и брюки и вылил на себя изрядное количество одеколона. Но мне всё равно казалось, что от меня за версту воняет порохом и оружейной смазкой.

Пока я умывался, Клаудия переоделась в блузку цвета хаки и чёрную юбку, сменила порванные чулки, почистила туфли, причесалась и накрасилась. После чего стала выглядеть так, словно ничего и не было – ни стрельбы, ни долгого лежания в траве…

Отдав последние распоряжения (в частности, я сумел разобрать, как она сказала что-то насчёт того, что связь в случае чего будет держать по телефону, через какого-то Джорджа), Клаудия привычно села за руль «Астон-Мартина», и мы поехали. Пистолеты я предусмотрительно убрал подальше, в лежавшую в багажнике сумку, зато положил во внутренний карман кожанки своё служебное удостоверение сотрудника контрразведки ОВД.

Когда наша машина уже выезжала на ближайшую дорогу, над нами в сторону заброшенного аэродрома с характерным шелестящим звуком пролетел небольшой двухбалочный реактивный самолёт, в котором я без особого труда определил истребитель «Вампир» (а если точнее, «Мистраль») с красно-бело-синими кокардами ВВС Франции на крыльях снизу.

Кажется, местные власти действительно спохватились, только слишком поздно. Слава богу, горящий «Опель» к тому времени давно потушили, и никакого дыма в районе аэродрома не было видно. А трупы, даже если их и не успели убрать и сложить, скажем в один из ангаров, с такой высоты среди высокой травы хрен увидишь. А тем более на достаточно высокой скорости.

Хотя пилот «Мистраля», похоже, и не стремился рассмотреть что-либо на земле. Во всяком случае, никаких кругов над заброшенным аэродромом он описывать не стал, а просто пролетел над ним и быстро ушёл в сторону побережья, с резким набором высоты и оборотов движка.

По пути нам встретились два полицейских и один армейский пост, но ни на одном из них нас не стали останавливать. Возможно, слишком шикарный для этих мест автомобиль, за рулём которого вдобавок сидела женщина, не вызывал особых подозрений. Потом слева от дороги до самого горизонта открылся вид на море, и, хотя солнце почти не показывалось из-за облаков, этот пейзаж впечатлял. Ну, по крайней мере, меня, человека, всю жизнь жившего вдалеке от любых морей.

Меньше чем через час мы въехали в Сен-Назер.

Город был хоть и немаленький, но в основном двух-трёхэтажный, и лишённые крыш, окон и прочих внутренностей каменные коробки выгоревших домов либо груды строительного хлама, в которые превратились другие дома, попадались на пути нашего следования довольно часто.

Из этого я сделал простой вывод о том, что, если во время последней войны за данный порт и не было больших боёв, его как минимум сильно бомбили или обстреливали. Помнится, во Вторую мировую англо-американцы снесли Сен-Назер своей авиацией практически подчистую. Наши, похоже, обошлись без подобных крайностей.

Как и следовало ожидать, город и порт жили своей обычной, малопонятной для постороннего жизнью. На улицах попадалось много прилично одетых прохожих, а также бойких личностей обоего пола, оседлавших мотороллеры, мопеды или мотоциклы.

Легковой транспорт, как и везде здесь, был представлен в основном малолитражками вроде «Фиата-500» или «Рено CV», более крупные легковушки попадались куда реже и выглядели как-то старомодно.

При этом нас часто обгоняли или проскакивали навстречу гружёные грузовики, среди которых я, помимо прочего, успел рассмотреть несколько зелёных ЗИС-151 и пару МАЗ-200.

Как сказал герой Ежи Штура в фильме «Сексмиссия», найдя в штольнях того унылого бабского подземелья резиновый сапог и пустую бутылку из-под портвейна, здесь были наши…

В самом порту тоже шла рутинная, деловитая возня. Ворочали длинные стрелы с грузами на крюках портальные краны, густо дымили буксиры и маневровые паровозы с тепловозами.

Когда мы немного проехали вдоль набережной, стали хорошо видны десяток разномастных грузовых судов у причалов и слишком красноречивые следы последней войны – у поколупанных попаданиями бомб или снарядов пирсов из воды торчали мачты и надстройки минимум двух севших на грунт судов, которые, похоже, особо не торопились поднимать, а дальше в бухте, в паре километров от берега, из воды косо торчало нечто невообразимое, ржавое, огромное и плоское, густо утыканное какими-то коробчатыми и антеннообразными наростами.

– Что это такое? – спросил я у Клаудии.

– Это английский авианосец «Кентавр», – ответила она. – Во время войны застрял здесь и попал под удар советской авиации. Ну и в результате затонул, опрокинувшись на борт на мелком месте…

И действительно, то, что сейчас торчало из воды, более всего напоминало именно часть полётной палубы авианосца. Я подобное раньше видел разве что на картинках, например на фото в книжках про печальную участь японского флота в самом конце Второй мировой.

При этом дальше и правее поверженного символа британской военно-морской мощи угадывался характерный, остроносый, двухтрубный силуэт советского эсминца проекта «30-бис», он же тип «Смелый», похоже, стоявшего на здешнем внешнем рейде.

А уже у самого горизонта, пачкая небо густым дымом, шло какое-то длинное гражданское судно. Судя по дымовой трубе на корме и сдвинутой к носу ходовой рубке, типичный танкер.

– Подъезжаем, – отрапортовала Клава, кивнув на серое двухэтажное здание на набережной, на окнах которого были видны плотные жалюзи.