Василий Щепетнёв - Темные зеркала

— Далее есть перевод на латинский язык. Сделан по приказу царицы Клеопатры для Цезаря. «Хвастаю, хвастаю», — снова подумал Алексей.

Маркиз не обращал внимания на слова Алексея — он вчитывался в строки непонятной, таинственной письменности. Для Бови, впрочем, она понятна, если тот действительно превзошел Шампольона. Иероглифы, руны, да…

Наконец, Бови опомнился:

— Я не смел… Не смел надеяться…

— Нашли что-то любопытное, маркиз?

— Любопытное? Это не то слово, Ваше Императорское Величество. Невероятное! Фантастическое!

— Неужели? — а самой хвастливой была притворная скромность. Алексей был бы огорчен не на шутку иной реакцией маркиза.

— В средневековой литературе встречались ссылки на эту книгу и комментарий к ней одного арабского теософа, комментарий настолько странный, что автора всегда называют «безумным арабом», но сама книга считалась невозвратно утерянной…

— Я рад, что ваш приезд сюда оказался небесполезным.

— Мой приезд сюда, может быть, одно из… нет, самое удивительное событие в моей жизни.

— В таком случае, вы, вероятно, желаете поскорее приступить к работе?

— Если Ваше Императорское Величество позволит…

— Ну, тогда не буду вам мешать. Вы можете приходить сюда в любое время дня, делать какие угодно выписки и зарисовки — но только для вашего личного пользования. Позднее мы обсудим возможность публикации, но сейчас, думаю, это преждевременно.

— Я согласен на любые условия, которые будут угодны Вашему Императорскому Величеству.

— И еще — в библиотеке нет искусственного освещения, поэтому после наступления темноты она закрывается. Мы, знаете ли, опасаемся пользоваться огнем — здесь.

— Я понимаю.

Алексей оставил маркиза в библиотеке. Книжечку почитать на сон грядущий. Про страшное. До вечера еще далеко. Пусть ознакомится, составит представление, а потом и рукопись ему дать, скромного А. Романова. Или воспользоваться псевдонимом? Игрушки, игрушки. Дедушка был государем полным, самодержцем и всех развлечений имел — водки выпить. Папенька часть полномочий думе делегировал — и появились в «Пиве» работы некоего И. Романова, фотографа-пейзажиста. А у самого едва половина власти осталась — да нет, что перед собой притворяться, половина пять лет назад была, сейчас и четверть много будет, зато возник любитель науки широкого профиля Романов А. Шило на мыло. Сидение в Абрамцеве. Илюша Муромский сидел, да богатырем встал, а некто Романов А.? Так и останется — неким?

Он гулял по террасе нового летнего дворца. Благорастворение воздухов, запах Руси. Дворец ему нравился — очень маленький, очень скромный, чуть больше Петровской резиденции в Петрограде. И место. Лес окружил, объял дворец, создавая обитаемый остров девятнадцатого века — даже моторы сюда не пускались, за две версты от дворца осталась последняя на Руси Императорская почтовая станция, и лошади везли оттуда, из двадцатого века сюда, в девятнадцатый. Даже дальше, восемнадцатый. Дворец деревянный, вокруг почти все деревянное, кроме библиотечного флигеля, — так здоровью полезнее. Поменьше людей, в простоте совершенство. Отдыхалось здесь действительно хорошо, и Сашенька не болел, не кашлял, но сколько можно отдыхать?

Очень и очень много. Близилось время обеда, и он с удовольствием отметил, что проголодался. Пока жую — надеюсь. Старенький доктор Боткин учил доверять аппетиту: пока он есть, есть и здоровье. Нога, тревожившая утром, хуже не стала — радуйся! Солнышко светит ласково — радуйся! Завтра приедет гималайский отшельник, Рерих, вот кто умеет радоваться простому. Алексей предвкушал встречу: Рерих был человеком интересным, а главное, полным спокойной, но могучей силы, и беседа с ним заряжала этой силой надолго.

В учебной комнате Сашенька стоял около огромного глобуса, усердно поворачивая шар в поисках чего-то. Воспитатель, г-н Волошин, одобрительно качал головой. Алексей подошел ближе к приоткрытому, по случаю жаркой погоды, окну.

— Мир включает в себя шесть частей света, — пояснял воспитатель, — Европу, Азию, Африку, на которую вы, Александр, сейчас и смотрите, а также Австралию, Антарктиду и Америку.

— А Россия? Она ведь и больше, и богаче, и сильнее Америки, правда?

— Именно так, Александр, Россия — своего рода особая, отдельная часть света, но в географическом смысле…

— Седьмая, да? — Сашенька недавно выучился считать до десяти, и вовсю пользовался обретенным знанием — пересчитаны были столы и пони, офицеры лейб-гвардии и прилетавшие на террасу сороки.

— В некотором роде, да.

— А части тьмы? Я их не вижу. — Сашенька обошел глобус, присел, разглядывая внизу.

— Нет, частей тьмы география не знает, — Воспитатель заметил Алексея и вскочил, кланяясь.

— Нет, я вам мешаю, наверное.

— Что вы, Государь, урок закончен.

— Тогда и я поверчу глобус, — Он прошел с террасы в класс, Сашенька подбежал, глаза яркие, блестящие.

— Папенька, я могу найти Африку!

— Найди, пожалуйста. А потом я покажу тебе Антарктиду, — Алексей и сам с удовольствием рассматривал материки и океаны. Захотел — так повернул Землю, захотел — эдак. Властелин мира.

Торопливые шаги паркетного скорохода отвлекли от управления земным шаром. Министр двора. Почтенный человек, отец большого семейства, с правом обращения без доклада, а запыхался. В огороде дядька, а кто у нас в Киеве?.

— Да? — как можно доброжелательнее спросил он министра.

Тот Алексею не то чтобы действительно нравился, вряд ли может нравиться человек, навязанный сенатом, но был вполне терпим, а по сравнению со своим предшественником просто чудо, а не министр.

— Ваше Императорское Величество (тут имелась тонкость: ЕИВ Алексей был в случаях строго протокольных или для людей чужих, Государем же — в остальное время дня. Значит, опять дела официальные), чрезвычайный посланник Сената нижайше просит принять его.

— Сейчас? — удивился Алексей. Года три минуло со времени последнего визита посланника — Сенат объявил о том, что благо народа требует передачи ему, сенату, права назначения Верховного Суда. Что сегодня решили отобрать?

— Если Ваше Императорское Величество сочтет возможным. Сенат будет глубоко признателен за подобное проявление внимания к избранникам народа.

— Хорошо. Проводите посланника в Малый зал… — Алексей рассеянно взглянул на Африку. — А Антарктида — вот она. Белая. Запомнишь теперь?

— Запомню, папенька. — Сашенька неодобрительно смотрел вслед министру. — Вам, папенька, надо вершить государственные дела?

— Приходится, друг мой, — Он кивнул воспитателю. — Но за обедом мы обязательно увидимся.

Посланник Сената был не чета третьегоднему — полный генерал, боевые ордена, умный, внимательный взгляд. Хотя и из нынешних. Попадаются среди них подобные люди, жаль, не часто.