Александр Бушков - Д`артаньян – гвардеец кардинала. Книга первая

Выйдя на улицу со шпагой Арамиса под мышкой, он пробормотал себе под нос:

– Положительно, мне везет! Гвардия, очаровательная любовница, успешная дуэль с мушкетером – и, как венец всего, неограниченный кредит в книжной лавке! Есть повод задрать нос… хотя, честно говоря, я предпочел бы неограниченный кредит не в этом складе мышеяди, а в каком-нибудь уютном кабачке вроде "Сосновой шишки"… но что поделать, не годится с ходу требовать от фортуны чересчур много…

Когда д’Артаньян, все еще от души пыжившийся своей победой – и, надо сознаться, к тому были все основания, – въезжал в ворота, гордо подбоченившись так, что напоминал бронзовый монумент королю Генриху Четвертому, навстречу ему попался человек в черном, шагавший так уверенно и горделиво, словно его только что назначили канцлером королевства, изгнав г-на де Сегье. Однако вид у него был отнюдь не благородный, и д’Артаньян, считая простого горожанина пустяковым препятствием, и не подумал сворачивать, направив своего каракового конька прямо на субъекта, чья физиономия к тому же крайне не понравилась нашему гасконцу. По его глубокому убеждению, находившемуся в полном соответствии с нравами той эпохи, человек, не имевший права носить шпагу, не имел равным образом права и на столь горделивую осанку – гордыня хороша только в том случае, если имеешь возможность ее отстоять (гасконец искренне полагал, что сделать это можно исключительно при посредстве шпаги, ибо не был искушен в других средствах вроде судейского крючкотворства, в особенности подкрепленного тугим кошельком…).

Враз потеряв кичливый вид, субъект в черном выскочил из-под копыт с проворством вспугнутого перепела и проводил д’Артаньяна злобным взглядом. Не обратив на это ровным счетом никакого внимания, д’Артаньян передал английского жеребца конюху, поднялся к себе и с внешне безразличным видом сказал, подавая Планше шпагу:

– Планше, повесь-ка эту рапиру на стену… Нет, погоди. Можешь раздобыть где-нибудь подходящий крюк?

– Запросто, сударь.

– Найди, пожалуй что, три, – приказал д’Артаньян. – Вколотишь их в стену где-нибудь на видном месте, на один повесишь эту самую шпагу, а два других пусть пока остаются пустыми. Ну, а я уж постараюсь, чтобы и для них побыстрее нашлись украшения…

– Никак, сударь, вас можно поздравлять со славной победой?

– Пустяки, любезный Планше, – сказал д’Артаньян с тем же наигранным безразличием. – Особенно и нечем гордиться – один-единственный королевский мушкетер, не бог весть какой подвиг… Вот кстати, у тебя есть повод выпить за мое здоровье…

И он с царственным видом протянул слуге экю – одну монету из двух, остававшихся в его кошельке. Славный малый рассыпался в благодарностях, а д’Артаньян, не мешкая, отправился к хозяйке.

– Луиза! – радостно воскликнул он, врываясь в гостиную с той бесцеремонностью, какую в отсутствие Бриквиля полагал своей привилегией. – Поскольку я привык выполнять свои обещания, особенно данные очаровательным женщинам, могу вас обрадовать касаемо испанского романа… Черт побери, да вы плачете! Что случилось?

В самом деле, глаза прекрасной нормандки были заплаканы, и выглядела она совершенно потерянной. "Уж не вернулся ли Бриквиль с полдороги и не устроил ли сцену? – пронеслось в голове у д’Артаньяна. – Ревнивцы, особенно бессильные в постели, способны на самые грязные выходки…"

– Это все из-за Бриквиля, – произнесла Луиза, всхлипывая.

– Черт возьми, значит, он все-таки вернулся? – воскликнул д’Артаньян, хватаясь за шпагу. – Пожалуй, вы правы, Луиза, его и в самом деле следует…

– Вы не поняли, Шарль, – сказала Луиза. – Беда не в том, что он вернулся, как вы решили, а именно в его отсутствии…

– Уж не осмелился ли кто-то вас обидеть? – воинственно вскричал д’Артаньян. – Скажите только имя…

– Вы тут ничем не поможете, Шарль… Обида того рода, когда обидчик пользуется покровительством закона… Бывают такие случаи…

– Что за вздор, не должно быть таких случаев вовсе!

– Вы еще так плохо знаете жизнь… Ко мне приходил Перраш, что живет на углу Старой Голубятни и Феру, ростовщик…

– Ага, ага! – сказал д’Артаньян, начиная кое о чем догадываться. – Невысокого роста, пожилой субъект самого гнусного облика? Я только что видел, как он выходил в ворота…

– Вот именно, – печально сказала Луиза. – Видите ли, Бриквиль прекрасно помнит о тех деньгах, что сам давал в долг или должен с кого-то получить – тут он не ошибется ни на одну минуту, ни на одно су… Совсем по-другому обстоит с теми деньгами, которые он сам кому-нибудь должен… Короче говоря, он так и уехал, запамятовав, что подошел срок уплаты по векселю. О чем Перраш и нагрянул объявить. Я в жутком положении, в доме нет такой суммы…

– Сколько же он требует?

– Полторы тысячи ливров.

– Черт побери, сто пятьдесят пистолей! – уныло протянул д’Артаньян. – Отроду не держал в руках таких денег… Что же делать? У вас нет родственников или знакомых, которые могли бы выручить?

– Увы…

– А договориться с ним нельзя?

– Не получится, Шарль. Он с родной матери стребовал бы долг через судейских…

– Ну да, он сразу показался мне душевным и добрым… – сказал д’Артаньян, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать и горестно осознавая, что найти выход он не в состоянии. – Вы говорите, на углу Феру? Нужно что-нибудь придумать…

– Что?

– Вот что, Луиза, – многозначительным тоном сказал д’Артаньян, в голову которому пришла великолепная идея. – Не отчаивайтесь, я скоро вернусь…

И он выбежал из гостиной. По его глубокому убеждению, истинный дворянин в такой ситуации не должен был сидеть сложа руки. Коли уж делишь с женщиной постель, следует принимать близко к сердцу и ее злоключения… Поднявшись к себе, он засунул пару пистолетов за пояс и взял длинный хлыст. Неплохо было бы ради пущего устрашения прихватить с собой Планше с мушкетом, да вот беда, у Планше пока что не было мушкета ввиду печального состояния финансов его хозяина…

К дому Перраша он подошел, нахлобучив на нос шляпу и грозно помахивая хлыстом. Шпоры отчаянно звенели при каждом шаге, блестели новехонькие пистолеты, шпага колотилась о ботфорты – а из-под нахлобученной шляпы сверкали нешуточной решимостью глаза и не обещавшая ничего доброго усмешка, старательно скопированная у Рошфора. Д’Артаньян не без оснований подозревал, что выглядит весьма внушительно – должно быть, это мнение разделял и привратник, шарахнувшийся с дороги, жалобно что-то пискнув.

Ободренный первой победой, д’Артаньян без церемоний вошел в дом и оказался в обширном помещении, судя по всему, игравшем роль приемной, – на стульях у стен сидели с видом просителей несколько человек, в том числе даже один несомненный дворянин. Зрелище это разозлило д’Артаньяна еще больше. "Приемная, прах меня побери! – взревел он про себя. – Как будто этот паршивый буржуа – принц крови!"