Леонид Жирков - 1855-16-08

обществе. Многие задаются вопросом: 'Неужели только из-за того, что их императора, Николай первый, назвал в письме 'Дорогой Друг', а не 'Дорогой Брат', надо проливать французскую кровь?' Нет никаких волнений по этому поводу нет, министр полиции о заговорах не сообщает, но напряжение в обществе есть, и от этого никуда не денешься.

- Хорошо господа, я обдумаю и приму решение. Спасибо, вы свободны.

Министры поднялись из-за стола для совещаний и поклонившись вышли из кабинета. Императору предстоял тяжелый выбор, как не уронить честь и как поскорее кончить войну.

* * *

Александр II, осуществил дезинформацию противника. Войска действительно шли на запад. Правда не в таком количестве как это считалось в Европе, но, тем не менее, то в одной, то в другой губернской газете появлялись статьи о том, что общество офицеров шестой Сибирской стрелковой бригады, поздравляет с днем ангела полковника N, командира оной бригады. Или что в губернском городе N, имеет быть благотворительный бал в пользу раненых и увеченных воинов, с участием офицеров-стрелков и офицеров-артиллеристов, второго армейского корпуса.

Сведения, которые по дипломатическим каналам получил министр иностранных дел Французской империи, были добыты следующим образом; не только при дворе, но и в великосветских салонах болтали обо всех новостях, ничуть не смущаясь присутствием иностранных дипломатов. Говорили об отчаянном положении Севастополя, о потерях от обстрелов и бомбардировок, донесениях из Крыма сначала Меншикова, потом Михаила Горчакова, служили ясным указанием о тяжелом положении. Многие сведения добывались из открытой печати. Этим и воспользовалось русское правительство для дезинформации союзников.

Если учесть, что даже сам Император был крайне неосторожен, то таким сведениям вполне можно было доверять. Николай Павлович перед своей кончиной часто бывал в очень плохом состоянии духа, и склонен был откровенничать с прусским послом фон Роховым и с прусским военным агентом графом Мюнстером. Он считал их друзьями, но они при всех дружеских чувствах, и сопереживаниям горестям испытываемым государем, прежде всего служили своему королю. Граф Мюнстер писал обо всем, что слышал Фридриху Вильгельму Четвертому и своему другу генералу Леопольду фон Герлаху. И если король никому не рассказывал о письмах посла, то за Герлахом шпионил, первый министр Пруссии Мантейфель, и его секретный агент Техен знакомился с содержанием писем. Однажды Техен, недовольный слишком скромным вознаграждением, кроме Мантейфеля, решил подыскать еще и другого покупателя. Тут же нашелся посол Франции и стал платить щедро, а Наполеон стал получать сведения из первых рук. Французский Император узнал, с какой безнадежностью смотрит на перспективы обороны русский главнокомандующий, как обстоят дела со снабжением боеприпасами, фуражом, продовольствием в осажденном городе. Имея такие сведения, колебания после смерти Николая I были отставлены, решено было добиваться сдачи Севастополя, а там видно будет.

Примерно такие же пути были и для получения сведений из русского посольства в Вене. Об этом, и еще о некоторых приемах дезинформации с государем говорил Гребнев.

- Сведения не должны быть получены противной стороной из одного источника. Пусть они будут неявны, но таковы, чтобы противник сам сделал нужные нам выводы. Поговорите в приподнятом духе с Мюнстером о стрелковых бригадах, о том, как хорошо себя проявила Сибирская бригада, и, что Вашим повелением уже два корпуса маршируют на запад. Газетчики у нас, как и во всем мире, болтливы. Это тоже надо использовать.

- Но граф захочет выяснить какова численность корпусов, какое оружие у солдат. Лгать прикажете?

- Ваше Величество, не надо ничего говорить впрямую. Скажите, что союзники в Крыму, уже познакомились с нашим оружием. А про численность скажите, что она по утвержденным штатам. А вот военному министру, столоначальникам и начальникам департаментов, прикажите рот держать на замке.

- Сергей Аполлонович, Вы меня лукавить учите. Причем как учите? Как мальчишку-гимназиста.

- Ваше Величество, народ, который, как известно мудр и смотрит в корень, давно сказал по этому поводу, 'не обманешь, не продашь'. А нам сейчас надо продать такую дезинформацию, что не только лукавить, но и прямой обман противника не грех.

- Быть по сему!

Глава 40. Аз воздам

Прапорщика Снесарева, несмотря на его невысокий чин, в последний путь провожал весь Севастополь. На Северной стороне имелась только временная часовня Николая Чудотворца на Братском кладбище, а народа собралось на отпевание много. По решению митрополита Херсонского и Таврического, службу проводили в храме святых апостолов Петра и Павла.

Построенный в тысяча восемьсот сорок восьмом году по проекту архитектора инженера-поручика В. А. Рулева, храм был в стиле древнегреческого Парфенона. Столь необычная архитектура православного храма, в свое время очень понравилась адмиралу Лазареву, который и утвердил проект. Вместе с прапорщиком Снесаревым, отпевали погибших в этот же день поручика Камчатского полка Медведева, лейтенанта двадцать девятого флотского экипажа Ласси и подпоручика Якутского полка Хрусталева.

В истории обороны уже был случай, широко известный всей России, когда во время вылазки против правого фланга французских траншей в районе Зеленой горки, завязался штыковой бой и матрос тридцатого флотского экипажа Игнатий Шевченко, закрыл командира партии охотников от штуцерной пули. Даже главнокомандующий князь Меньшиков отметил подвиг матроса в приказе по армии.

Теперь такой же подвиг, совершил прапорщик. Матрос и офицер, один спас лейтенанта Бирилева, другой - адмирала Нахимова. Впрочем, обоих героев уравняла смерть, ей было все равно кого спасали павшие, подвиг обоих был равнозначен, ведь жизнь у каждого человека только одна. Об этом сейчас и говорил Владыко Иннокентий:

- Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буде десница моя! Так, на развалинах святого града Иерусалима, под стенами коего пало множество защитников его, с плачем воскликнул некогда пророк Иеремия.

Подобным образом и нам, стоящим у гробов защитников града нашего, от всего сердца довлеет воззвать; аще забудем вас, христолюбивые воины, зде лежащие, забвена буди десница наша!

Державная рука взвела вас на поприще брани для защиты отечества и края нашего. И, одушевленные верою в Бога, любовию к Монарху и отечеству, вы свято исполнили свое высокое призвание, запечатлев оное кровию и смертию своею. Можно ли после сего нам забыть вас и не являться к вам сюда для молитв о успокоении душ ваших? Мы не знаем вас лично, но вы близки к нам, вы дороги для нас, ибо положили за нас души свои.