Леонид Жирков - 1855-16-08

- Я хотел, чтобы ты сам до этого дошёл, - сказал, возвращая коня на место, капитан.

- Уговорил.

- Корнеев!

Хорунжий подскакал к Ларионову и, придержав в первый момент фуражку, по-уставному произнес:

- Я, господин полковник.

- Отбери десяток казаков, поедете с нами.

- Слушаюсь.

- А сейчас, командира первого батальона ко мне.

- Слушаюсь!

* * *

По мере движения вперед, гул канонады, превращался из мерного рокота уже в отдельно слышимые громовые удары. Среди рядов пехоты слышались разговоры солдат:

- Вот также в пятнадцатом под Горлицей ...

- А ты разве с пятнадцатого воюешь?

- Нешто вы ополченцы? Знамо дело ...

К командиру подъехал подполковник Ремезов.

- Господин полковник, ...

- Вот что, Юрий Николаевич, мы сейчас с полковым адъютантом и казаками поедем в город, а Вы через час устройте незапланированный привал, пусть люди передохнут, почистятся, приведут себя в порядок. Дайте команду фельдфебелям, пусть каждого проверят. Чтобы все выглядели как на параде. В город входить будете только после того как приедет казак с приказом. Входить будете бодро. Можно с песней.

- Слушаюсь, Андрей Васильевич.

Канонада, буквально висевшая в воздухе, делала атмосферу тревожной и, в тоже время возбуждающе действовала на людей. Казалось, что все чувствовали, вот ОНО, все ближе и ближе, и какая разница в каком году все это проявилось! Роты подтягивались, густая щетина штыков уплотнялась, разговоры постепенно стихали. Каждый думал о том, что его ждет. Тревожное ожидание!

* * *

Возглавляемые хорунжим, подъехали казаки конвоя. Полковник Ларионов снял фуражку и перекрестился.

- С Богом!

Маленький отряд устремился на звуки орудийных выстрелов. Через час ускоренной рыси с левой стороны появилась дорога, по которой на северо-восток двигался обоз. Сопровождавшие обоз мужики, самого простонародного вида, ломали шапки перед проезжавшими людьми в незнакомой, но явно военной форме.

- Куда идете? С чем обоз? - приостановившись, спросил Ларионов.

В ответ послышались голоса возчиков, шедших рядом с повозками:

- Раненых барин ...

- В Бахчисарай и далее, Ваше Благородие, на Симперополь ...

- Эх! Необразованность наша! - помотав головой от огорчения, сказал Гребнев и, обращаясь к 'собеседнику', иронично спросил: - Симперополь, откуда же ты такой, борода?

- Курской губернии ополчение, а сами из города Льгова. Барина Великанова дворовые люди. Я да вон Мишка.

Крестьяне, призванные в государственное ополчение, прижимали к груди свои шапки, на которых были нашиты ополченческие кресты. Единственная деталь их одежды, говорившая о том, что они находятся на военной службе.

- Поехали, Сергей Аполлонович! Успеете еще насладиться общением с предками!

- Уже еду! Прощайте молодцы.

- И Вам до свидания Ваше благородие.

Буквально через десять минут показались первые оборонительные сооружения Северной стороны. Честно говоря, смотреть особенно было не на что. Ларионов помнил, конечно, что на Северной стороне самым мощным сооружением было Северное укрепление. Сейчас, глядя на два невысоких земляных редута с видневшимися на них полевыми орудиями, и возвышавшуюся чуть дальше ветхую каменную стену с пристроенными по углам земляными бастионами, он неожиданно рассмеялся.

- Над чем смеешься, Андрей Васильевич? Над серостью нашей или над этой 'цитаделью'?

- А ты знаешь, Сергей Аполлонович, почему союзники убоялись штурмовать Севастополь с Северной стороны?

- Общеизвестно. Они побоялись оставить как базу снабжения Евпаторию. Очень далеко. И второе - побоялись мощи укреплений Северной стороны.

- Понятно. Так вот, у меня, когда я готовил работу по Крымской кампании, был один неофициальный источник. В работу его слова не вошли, так как это было просто невозможно. Блаженной памяти Государь Николай Павлович, который и сам был не чужд фортификации, отпустил в свое время большие деньги на реконструкцию вон того сооружения. - Ларионов показал плетью на ветхую стену.

- И что?

- Деньги благополучно разворовали, подрядчики из украденных материалов выстроили себе дачи. А планы укреплений кто-то догадался продать французам. Даже, говорят за большие деньги. Вот они, посмотрев на эти планы, и совершили так всех удививший марш-маневр на Южную сторону.

Гребнев сквозь слезы от смеха только и сумел выдавить из себя:

- Наверное, первый раз казнокрадство и предательство послужили во благо. Признайся это анекдот?

- Если и анекдот, то слишком похожий на правду.

* * *

Встречать непонятную группу всадников вышел целый капитан первого ранга в сопровождении двух десятков матросов. На правах хозяина, он, подозрительно глядя на офицеров в незнакомой форме, спросил:

- С кем имею честь?

Спешившиеся офицеры по очереди представились:

- Полковник Ларионов.

- Капитан Гребнев.

После чего капитан достал 'билет на встречу', издали показал и добавил:

- К Его Высокопревосходительству адмиралу Нахимову с пакетом от Его Высокопревосходительства генерал-адъютанта Горчакова.

- Только пакеты и шлют, лучше бы бомб или стрелков в помощь прислали, - недовольно проговорил хозяин и, отдав честь, в свою очередь представился, - Капитан первого ранга Бартеньев Федор Дмитриевич, комендант этой 'фортеции'.

- Будут господин капитан первого ранга и бомбы, будут и стрелки. Я - командир Отдельной Сибирской стрелковой бригады, которая подойдет часа через три-четыре. С нами и артиллерия, - помедлив, добавил: - новейшая, опытные образцы.

Лицо каперанга из равнодушно-казенного моментально приобрело самое радушное выражение, он торопливо сказал.

- Очень, очень рад такому известию, Вы, конечно очень торопитесь к Павлу Степановичу? Не смею задерживать, но все, же позвольте полюбопытствовать, что за форма на Вас?

- Тоже, опытная, дабы в полевых сражениях противник лишен был возможности точного прицеливания, - вступил в разговор Гребнев: - простите господин капитан первого ранга, мы действительно спешим. Когда увидите бригаду, постарайтесь не высказывать удивления.

- Будет чему удивляться?

- Еще как!

Каперанг снял фуражку и, крестясь, начал благодарить Бога всемогущего и небесную заступницу земли русской Божью матерь.

* * *

Из дневника капитана Гребнева.

На Северной стороне довольно много жителей. Они ютятся во временных жилищах, так как жить на южной стороне практически невозможно. Много раненых, покорно дожидающихся своей очереди на операцию. Стоны и кровь. Постоянно подносят новых искалеченных людей.

Мельком видел Пирогова. Он в окровавленном переднике, шел между рядами раненых и распределял, кого нести в операционную в первую очередь. С ним были еще один врач и молодая девушка, почти ребенок. Обстановка, по своему духу, да и по запаху, напомнила мне дивизионный лазарет под Варшавой.