Леонид Жирков - 1855-16-08

'Взятие 'Большого Редана - это главное!.. Наша долгая работа и претерпеваемые лишения, кажется, скоро окончатся, если только не будет заключен какой-нибудь глупый

____________________________________________________________________

* - Общепринятое в Европе название ручных гранат.

мир! Сначала взять Редан, потом разбить армию Горчакова у Бахчисарая, и это даст нам (англичанам) Крым!

А потом - на Тифлис, на Грузию - и русская мощь будущим летом будет действительно сокрушена (effectually clipped the power of Russia). Словом, нужно только начать с Редана, а это дело уже решенное'.

Из дневника генерала Тума

'Англичане, которые должны были слева атаковать Большой Редан, подошли обычным шагом под картечью ко рву, нашли, что ров слишком широк, и удалились, так что двинувшаяся вперед резервная дивизия Отмара, оказалась одна под обстрелом всех укреплений справа, слева, спереди. И она должна была отойти в траншеи. Все это продолжалось с пяти часов до пяти с тремя четвертями пополудни седьмого числа среди ужаснейшей канонады'.

Из частного письма лорда Раглана статс-секретарю лорду Пэнмору

'Я всегда остерегался быть связанным с обязательством начать атаку в тот же момент, как французы, - и я чувствовал, что мне должно иметь некоторую надежду на их успех, раньше, чем я пущу в ход наши войска; но когда я увидел, какое могучее сопротивление им оказывается (how stoutly they were opposed), то я рассудил, что мой долг был помочь им, начав самому нападение...

...Я совершенно уверен, что, если бы наши войска остались в своих траншеях, французы приписали бы свой неуспех нашему отказу принять участие в их операции'.

* * *

Генерал Канробер, по натуре мягкий и культурный человек, кипел злобой. Перемешалось все, вместо радости от удачного штурма огромные потери и глубокое уныние, Пелисье погиб практически со всем штабом. Словно в насмешку, находившийся при штабе командир гвардейской дивизии уцелел и теперь был единственным начальником над тремя десятками уцелевших гвардейских егерей и зуавов.

Злоба требовала выхода, спустить пар на лорда Раглана не получилось. Старый больной человек, схватился за сердце и пришлось уйти. Глядя на выскочивших, на банкеты русских, которые приплясывали от радости и кидали вверх шапки, генерал приказал дать сигнал на открытие огня. Его бы воля, он лично растоптал бы мерзавцев, посмевших столь нагло выражать свою радость.

После подачи сигнала, выбросив плотные клубы дыма, рявкнули все пятьсот восемьдесят семь орудий стоявших на осадных батареях. Увидев как ядра и осколки бомб валят торжествовавших секунды назад схизматиков, Канробер почувствовал облегчение. Орудия еще не успели перезарядить, как на русских укреплений уже никого не было. Дальше опять произошло непонятное, на правом фланге русские орудия ожидаемо стали отвечать на обстрел, что хорошо было видно в зрительную трубу. А вот в центре и на левом фланге не было произведено ни одного выстрела. Ни одного дымка!

И вдруг над батареями англичан и французов, на высоте всего двадцати-тридцати метров стали рваться снаряды, напрочь выкашивая орудийные расчеты. Причем было полное впечатление, что снаряды, словно разумные существа, выполняющие злую волю, начинали рваться там, где происходил очередной залп. Не выдержав ожидания неминуемой гибели, орудийные расчеты побежали.

Батареям, назначенным для действия персонально против объектов атаки, русских реданов и Мамелона, повезло меньше всех. Над ними не вспухали серые клубы разрывов, из которых на ничем не прикрытых людей сыпался железный град. Вместо этого холмы, на которых они стояли, на десять минут превратились в огнедышащие вулканы. Высоко взлетающие фонтаны земли и огня, сопровождаемые страшным грохотом, могли показаться стороннему наблюдателю местом где происходило светопреставление.

Генерал Франсуа Сертен Канробер, командир первой пехотной дивизии второго корпуса Восточной армии, не был трусом. Он не бежал, он остался на посту. Вокруг него впивались в землю осколки, но он даже не пошевелился. Хладнокровно наблюдая за тем, как русские, мгновенно реагируя на возобновляемый огонь, словно гасят ожившие батареи, явно давая понять, что не потерпят более обстрелов, приказал враз уставшим, тусклым голосом:

- Дайте сигнал отбоя.

* * *

Из дневника капитана Гребнева

Расстрел вражеской пехоты и артиллерийский налет на пошедшие было вперед резервы, закончились очень быстро. Я впервые видел работу, именно работу, офицера управляющего стрельбой нескольких батарей. Фон Шведе был великолепен. Взглянув на него, я подумал, вот человек на своем месте.

Никакие внешние обстоятельства и переживания не мешают ему честно и добросовестно исполнять свои обязанности. Разговорившись во время утреннего затишья, он сказал, что 'там' у него осталась жена и трое детей. Кроме того на его попечении были мать и сестра, ставшая вдовой в пятнадцатом.

По нескольким обороненным словам, я понял, что он глубоко переживает случившееся с нами, но наружу эти переживания не выпускает. Нам всем очень нелегко, начиная от мальчишек прапорщиков, до наших стариков полковников, Ляпина и Мезенцева.

Думаю, прапорщики привыкнут к новому положению быстрее. Людям старших и средних лет, придется тяжелее. Вопрос дальнейшего нашего будущего, тем не менее, пока туманен. Но главное даже не это. Даст Бог, как-нибудь все устроится.

Андрей раскрылся для меня с совершенно неожиданной стороны. Причем образ сурового, беспощадного воина, готового хладнокровно уничтожать врагов, был отодвинут в сторону.

Ликование, охватившее солдат и моряков артиллеристов, было такое, что чуть не привело к большим жертвам. Буквально все, не исключая офицеров, чтобы лучше рассмотреть устланное телами врагов пространство между траншеями и нашими укреплениями, полезли на банкет. Все попытки начальника дистанции, удержать их от этого, ни к чему не приводили. Его голос был подобен гласу, вопиющему в пустыне.

Когда неожиданно для ликующих войск осадные батареи дали первый залп, были совершенно ничем неоправданные потери. Вот тут Андрей меня удивил.

Возникло замешательство, вызванное неожиданностью обстрела, ведь многие решили, что уже дело сделано, и союзники, молча, проглотят ту пилюлю, что им преподнесли. При общей сумятицей, Андрей скомандовал фон Шведе, о коротком обстреле осадных батарей, именно коротком, только бы привести их к молчанию.

Места расположения осадных батарей были пристреляны, и одновременный обстрел разных целей нашими батареями, достиг полного успеха без пролития лишней крови. Фон Шведе, молодец! Казалось, он разворачивает веер шрапнельных разрывов в том или ином месте, как гармонист меха 'ливенки'. Закончу чуть позже.