Леонид Жирков - 1855-16-08

- Соберемтесь-ка, друзья,

Да споем про журавля!

Первым пропел известные строки подполковник Аристарх Матвеевич Майков, вполне смирившийся с ролью командира 'засадного отряда', по плану Логинова размещавшегося в глубине обороны. Прикинув шансы наступающей стороны, подполковник вполне отдал дань уважения к этому 'старшему прапорщику'. Огневой мешок союзникам он вполне оценил с первого взгляда, а возражал штабс-капитану, исключительно из того, что сам хотел придумать такой план боя. Аристарх Матвеевич, остро завидовал штабс-капитану, но вместе с тем отдавал ему должное.

Подполковнику стали подпевать всего два кадровых офицера имевшихся в Еланском полку и оказавшихся в это время рядом с ним. Хорунжий Корнеев, неизвестно откуда доставший двухрядку, моментально подобрав мотив, стал подыгрывать.

Начнем с первых мы полков -

С кавалергардов-дудаков.

Жура, жура, мой,

Журавушка молодой.

Кавалергарды дудаки ,

подпирают потолки

Жура, жура, мой,

Журавушка молодой!

Разодеты, как швейцары,

царскосельские гусары,

Кто мадеру пьет без меры?

Это конногренадеры!'

После первых нескольких куплетов, подпевать припев которых стали все без исключения и 'севастопольцы' и прапорщики и подпоручики 'военного времени', общее отношение к гвардейцам и кавалеристам , что века девятнадцатого, что века двадцатого, стало единодушно. А Майков продолжал под звук гармони Корнеева выводить свое отношение к тем, кто получил и в его мире, и в мире, куда он попал, счастливый билет в круг элиты со стороны 'серой' армейской пехоты:

Из полков же самый тонный -

То лейб-гвардии полк Конный.

Жура, жура, мой,

Журавушка молодой!

А кто в бабах знает толк?

Это славный Конный полк!

А кто строен, очень мил?

Это желтый кирасир.

Кто в старушках знает толк?

Кирасирский синий полк.

Все красавцы и буяны

Лейб-гвардейские уланы.

Кто в Европе первый лгун?

То лейб-гвардии драгун.

Появившийся после обхода позиций Логинов, услышав совершенно нецензурный куплет

Кто кобыл е...т ужасно?

То лейб-гвардии запасный!

решил прекратить это безобразие, сделав знак рукой Корнееву, чтобы он прекратил играть, и когда господа офицеры вошедшие во вкус остановились в песнопениях, сначала высказал свое отношение как он выразился к 'презрительным' песнопениям по отношениям к гвардии и к кавалерии, потом попросил хорунжего подобрать музыку, запел старинную песню Николаевского Кавалерийского училища, существовавшую чуть ли не со времен Лермонтова, послужившую основой для множества подражаний от казаков до инженеров:

Едут поют юнкера гвардейской Школы

Трубы, литавры на солнце горят

Лейся песнь моя, лю-бимая

Буль-буль-буль бутылочка казенного вина

Наш эскадронный скомандовал 'смирно!'

Ручку свою приложил к козырьку

Справа повзводно сидеть молодцами

И не горячить понапрасну коней

Тронулся, двинулся, заколыхался

Алою лентою наш эскадрон

Справа и слева идут институтки

Как же нам, братцы, равненье держать?

Здравствуйте, барышни, здравствуйте, милые

Съемки у нас юнкеров начались

Съемки примерные, съемки глазомерные

Вы научили нас женщин любить

Съемки кончаются, юнкера прощаются

До чего ж короткая гвардейская любовь!

Несколько офицеров подпевали. Остальные подхватывали второю строфу припева. Про буль-буль бутылочку казенного вина все стали горланить уже совершенно неприлично. А при окончании столь тепло проведенного вечера, хорунжий Корнеев после подначек молодых офицеров, просивших казачью песню, отвечающую ожиданию боя, исполнил старинную казачью песню:

Не для меня, идеть вясна,

Не для меня Дон разольется,

Там сердце девичье забьется,

С восторгом чувств, не для меня!

Переборы гармони Корнеева, и слова песни, выжимающие слезу буквально у всех, вели безыскусственный рассказ о казачьей судьбе и произвели особенное впечатление на молодых офицеров.

Правда, после того, как штабс-капитан Ерофеев, 'дублер' прапорщика Рокотова, во второй роте третьего батальона, сказал, что стихи написал Александр Молчанов, в восемьсот тридцать восьмом году, во времена Кавказской войны, и в первоначальном тексте был не Дон, а Буг, и в конце песни был совершенно другой куплет о том, что:

Сражусь с народом закавказским,

Давно там пуля ждет меня!

разговоры о "старинной казачьей" стихли. Припомнилось, что был Молчанов морским офицером на корабле 'Силистрия', а кто-то из 'попаданцев' сказал, что музыку создал в начале сороковых годов Николай Девитте. Все стали вспоминать именно народные песни.

Корнеев сначала обиделся, но послушав высказывание Логинова о том, что самая высшая оценка для поэта и композитора - это причисление их творения к народным, то есть сочиненных самим народом, старинной более ее не называл, но вот пропел ее несколько раз по просьбам молодых офицеров. Слова каждый прапорщик старался запомнить, что 'Севастопольский', что из шестнадцатого года...

Молодость, романтика. Наверняка каждый из шестнадцатого года помнил слова шестнадцатилетнего прапорщика из романа Толстого, о том, что он сам умеет умирать, а их сверстники из девятнадцатого века, просто были к этому прапорщику ближе по духу и по умонастроению, поэтому казачья песня, оказавшаяся вовсе не казачьей, стала им очень близка.

* * *

Штабс-капитан Логинов смотрел, как 'союзники' переходят 'Трактирный мост', вперемешку шли пехота, кавалерия и артиллерия. Были и обозные повозки. Враги, переправившиеся на правый берег Черной речки, распределялись по отрядам. Войска накапливавшиеся на левом фланге , судя по цвету обмундирования англичане и французы, явно готовились двигаться самым сложным маршрутом, через Инкерманские высоты. Артиллерии и кавалерии в этом отряде не было.

- Да они оптимисты! Марш по инкерманским высотам, это совсем не по бульвару гулять! - высказал общее мнение подполковник Майков.

- Ничего, мы им сократим расстояние, дальше Черной речки не уйдут, - ни к кому не обращаясь, сказал Логинов.

Французские войска, строились и на левом фланге вместе с англичанами и в центре.

- Эти наверняка пойдут не по высотам. У них и пушки и обоз, а по высотам идти, только лошадям ноги ломать. - Опять прокомментировал подполковник.

- Значит вообще втянутся между первым и третьим батальонами! Стреляй на выбор! - забыв о субординации, с предвкушением "удачной охоты" произнес поручик Азовского пехотного полка Шавров.

Турки и итальянцы, судя по построению на правом фланге, должны были отправиться в сторону Байдарских ворот.

- Заслон. Хотят перекрыть нам дорогу со стороны Бахчисарая и Симферополя. - опять подал голос подполковник.