Александр Воронцов - Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева

— Ну, он же какой-то безбашенный, типа бессмертный, не уважает всю кодлу [28], вот я и решил, что надо нам ему облом устроить. На нас с прибором клал! — Дикий был, что называется, на взводе.

— Ну, во-первых, я, как ты говоришь, с прибором клал только на твоего дружка Тришку, который не умеет с людьми разговаривать, — Зверь улыбнулся своей змеиной улыбкой и Дюндель, судя по всему, сразу это отметил. — Во-вторых, если ты вписался за своего кореша, то я могу положить и на тебя. Если твой котелок не варит, и ты не кнокаешь, кто может качать права, а кто в пролете. В-третьих, ты же зассал пойти за школу и стыкнуться [29]один на один, ты кодлу свою привел, которую я знать не знаю. Так что прежде чем уважать кого или не уважать, надо познакомится, а вы тут невоспитанные до крайности, никаких понятий у вас нет, вы даже имена свои не назвали — о чем тут с вами базарить? — Максим снова улыбнулся.

Словесно Макс «сделал» своих оппонентов «на раз». И с интересом ждал, чем они ответят. Потому что, если бы эти мальчишки знали, что такое «понятия», то правота Максима была бесспорной. Его опыт и опыт этой мелкотни был настолько в разных весовых категориях, что не было смысла даже оставаться здесь, можно было разворачиваться и уходить. Потому что даже по дворовым понятиям он был прав — он честно предлагал Дикому разобраться один на один, и именно Дикий струсил и привел на разборку всю свою «подписку». То есть, не стал драться сам. Теперь, если Максиму попытаются вчинить какие-то «предъявы», то он имел право или вызывать один на один любого из кодлы, или обращаться к любому арбитру, вплоть до родителей и это уже было, как тогда говорили, «не западло».

Увы, во времена СССР молодежный, а также и школьный слэнг пестрел словами из уголовной лексики, но, слава Богу, матерной брани в нем было очень мало, да и чисто тюремно-воровской фени также незначительное количество. Все это появилось уже в 90-е, когда государство перестало заниматься подрастающим поколением, а кино и литература понесли в массы всякую дрянь из «романтики» воровского мира.

— Ты, гаврик, не духарись, мы видим, что ты не гога, но и качать права ты рановато начал — только пришел и сразу буром попер [30], — Дюндель несколько сбавил обороты.

— Так ты обзовешься или как? — Макс с интересом ждал развязки.

— Ну, я Юра Дюжник, тебе легче? Ты кто, откуда такой ком с бугра? — Дюндель с интересом смотрел на щуплого Макса.

— Та с Амура он, — пискнул Трифонов.

— Жопе слова не давали, — огрызнулся Макс.

— А, то-то я смотрю — борзый такой, теперь вкурил, — довольно прогудел Дюндель. — Так амурских мы видели, знаем, они тоже отхватывали на дискаче.

— Я так понимаю, ты, Юра, здесь верха держишь. Так вот, мне до лампочки, кто там у вас и где отхватывал, я конкретно послал на хутор бабочек ловить вот этого коротышку, если ему сцыкотно мне пойти вломить, то я не вдупляю [31]— чего вы все сюда приперлись? Я с вами дела не имел, а с этими двумя укурками сам разберусь. Или вы мне тут предъявить что хотите? Так вперед, предъявляйте, я отвечу. А нет — я пошел на хату, — Макс уже хотел заканчивать балаган, поэтому резко свернул диалог.

— Тебя никто не отпускал, — Дюндель как-то напрягся.

— А ты мне кто? Папа? Мама? Кочумай [32], а? Все, ребзя, отвалили, закончили хипеш, будут вопросы — в рабочем порядке, — Макс внутренне напрягся, так как нутром чуял, что прилетит подлянка.

Чутье его не подвело — подлянка прилетела оттуда, откуда и должна была прилететь — со стороны главного в этой компании. Дюндель, воровато оглянувшись на крыльцо школы, к которому стоял спиной, попытался схватить Макса за плечо, видимо, чтобы ударить его второй рукой в живот — незаметно, но ощутимо. Обычно в толпе такой удар со стороны незаметен, но уронить с его помощью можно практически любого.

Но Зверь был готов. Он решил не доводить дело до драки и не бить никого, по крайней мере, сильно, а просто провел болевой прием на локоть атаковавшего его Дюнделя. В китайском цин-на этот прием называется ши дзы яо тоу. То есть, Зверь просто оплел своей левой рукой правую руку противника с внешней стороны и вывел ее вверх, вывернув руку Дюнделя наружу. Тот завопил от боли и Максим сразу же основанием правой ладони коротко и резко пробил ему в солнечное сплетение, после чего сразу его отпустил, оттолкнув в сторону. Дюндель моментально задохнулся и сел на школьный асфальт, хватая воздух побелевшими губами.

«Сильно ударил, надо было полегче, рефлексы сработали», — успел подумать Макс.

Успел — потому что после вырубания главного в стае сразу настал черед остальных. Коротышка Трифонов отирался сзади, явно пытаясь подсесть Максу под ноги, чтобы Дюндель толкнул его и тот, перецепившись, упал назад. Старый прием, в школах такое часто применяют. Мог он также при случае схватить Макса сзади за руки, чтобы Дюжник смог ударить. Одним словом, Зверь сразу же устранил угрозу с тыла простым, но эффективным способом — даже не глядя, а зная точно, где противник, нанес назад почти незаметный, но очень болезненный удар локтем. И по громкому «и-и-ик», а также ощущению попадания понял, что угроза устранена.

Не теряя темпа, Макс левой рукой нанес сверху вниз и назад короткий удар ладонью с растопыренными и полусогнутыми пальцами — удар называется «тигриная лапа» — в пах стоявшего слева мальчишки из «подписки» Дикого, после чего тот согнулся от боли и упал на колени. И в завершение комбинации Максим подъемом правой ноги коротко пнул самого Дикого по ноге — точно в надкостницу. Тот свалился, как подкошенный и зашипел от боли. Последнего, пятого пацана Зверь трогать не стал, потому что уж этот удар был бы заметен не только остальным школьникам, которые спускались по лестнице и стояли на школьном дворе, но и учителям, которые стояли на крыльце главного входа.

— Тебя тоже отоварить или ты все понял? — процедил ему Максим.

— А я что? Я ничего. Я это… я с Дюнделем пришел, я не… это ваши дела, я — сторона…, - залепетал мальчуган.

Картина была довольно комичная — щуплый Максим стоял практически в центре школьного двора, а вокруг него валялись постанывавшие и ругающиеся мальчишки, каждый из которых превосходил его и в росте, и в комплекции. Особенно нелепо выглядел Юрка Дюжник, сидящий на заднице и державшийся за живот.

— Что здесь происходит? — к компании подошел лысоватый мужчина представительного вида в очень неплохом костюме. Вид у него был донельзя строгий.

«Василий Кириллович, директор», — подсказала Зверю его детская память.

— Да ничего особенного, — улыбнулся Максим. — Ребята вот показывают, как футболисты симулируют на поле травму. Вы ведь любите футбол?

— Футбол? Ну… да, конечно, но… — директор даже на мгновение растерялся.