Александр Воронцов - Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева

А, ну, в общем, ты прав, конечно…, — голос директора немного потеплел. — Кстати, о тренировках? Ты что — боксер?

— Ну, типа того…

— Не понял, это как? Что значит — типа того? — директор немного опешил.

— Ну, и боксер тоже.

— А чем ты еще занимаешься?

— Самбо. Скалолазание. Плавание. Правда, плавание буду бросать — надоело.

Макс немного приврал — это в прошлой жизни он пять лет занимался плаванием, а вот скалолазанием увлекся уже после окончания школы. Правда, директор об этом не знал, так что прокатит. Самбо, бокс и другие единоборства Максим осваивал уже во время службы в армии. А уже потом, после того, как отслужил срочную и сверхсрочную службу во внутренних войсках, практически, всю жизнь посвятил изучению боевых искусств, закончив даже институт физкультуры. Но это директор также не знал, да и никому в этом времени знать не полагалось.

— Да, список впечатляет. Понятно, конечно, что времени у тебя нет совсем, особенно, если и в спорте ты имеешь такую же подготовку, как и в учебе. Даже не знаю, когда ты успеваешь еще и учиться? Обычно спортсмены у нас учатся через пень колоду, на тройках выезжают. А у тебя только четверки и пятерки, причем, по гуманитарным предметам — история, литература — твердое «отлично». Кстати, почему-то по физкультуре «четверка». Как так? — Василий Кириллович поднял глаза от документов, видимо, там лежал табель Зверева.

— Так физкультура — это же не бокс и не борьба, там не только надо, например, бегать, надо еще и мячик в кольцо кидать или прыжки в высоту. А у меня пока что рост сами видите какой… — Макс огорченно вздохнул.

— Ну, то, что ты не баскетболист, я вижу. Кстати, твой рост не помешал тебе раскидать компанию Дюжника. Ну, ладно, будем считать, что познакомились. На будущее — давай без драк, в нашей школе с этим строго.

— А если они первые начинают?

— Я думаю, тебе ума хватит не продолжать? Интеллектом, я смотрю, ты не обделен. Не каждый десятиклассник так рассуждает и обладает такими знаниями, — директор внимательно посмотрел на Зверя.

— У меня-то ума хватит, а у них — нет, — вздохнул Макс.

— Ну, так надо избегать крайних методов. Где-то я читал, что выигранный бой — это бой, который не состоялся, кажется, так у спортсменов?

— Нет, у спортсменов как раз не так, спортсмены должны побеждать в бою — в этом и состоит цель спорта: победить соперника, стать лучшим. Вы, наверное, читали трактат китайского полководца и философа Сунь Цзы [33]«Искусство войны». Там есть такая фраза:

«Сто раз сразиться и сто раз победить — это не лучшее из лучшего. Лучшее из лучшего — покорить чужую армию, не сражаясь». Конечно, есть разные переводы с древнекитайского, но смысл где-то такой. Но это же в войне.

— Поразительно — ты знаешь, кто такой Сунь Цзы… — директор школы был поражен точно также, как и не так давно учитель истории Михаил Семенович.

— Ничего удивительного, меня тренировал китаец, кроме приемов борьбы он мне много рассказывал о Китае, о восточной философии. На Востоке вообще духовное очень тесно идет с физическим, там нет такого — отдельно учим приемы, отдельно — учимся сами, там любое знание — это комплекс разных знаний, — Макс понимал, что сильно выбивается из амплуа скромного подростка, но его уже понесло.

— Ну-с, я надеюсь, что воевать ты у нас не будешь, правда? — Василий Кириллович улыбнулся, но глаза у него были напряженные.

— Я воевать ни с кем не собираюсь, но если на меня нападут… Помните, как там было во времена Иосифа Виссарионовича? «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!»

— Если быть точным, то это не Сталин сказал, а в фильме «Трактористы» спели, а Сталин сказал немного иначе, — директор устало снял очки, протер их и снова водрузил на место. — Он сказал: «Ни одной пяди чужой земли не хотим. Но и своей земли ни одного вершка не отдадим никому».

— Ну, вот. Смысл одинаковый. Вот и я — я драться не люблю, но и битым быть не хочу. Самбо — это ведь расшифровывается, как самооборона без оружия, Вы ведь знаете? — Макс с вызовом посмотрел на директора.

— Я все знаю, Зверев. Я так же знаю, что такое превышение этой самой самообороны. Ладно, не будем здесь разводить дискуссии, считай, что я тебя предупредил. Можешь идти и смотри, чтобы твоя самооборона не принесла тебе, и нам тоже, нападения из районо или детской комнаты милиции из ближайшего райотдела. Ты меня понял?

— Я понятливый, Василий Кириллович, — ответил Зверь.

— Фу ты, я даже забыл представится, а ты, выходит, меня знаешь? Ну, что ж, понятливый ты наш, иди и не превышай самооборону свою. Не буду говорить тебе банальные вещи типа «если что — обращайся ко мне», ты ведь не станешь? — директор внимательно посмотрел на четвероклассника.

— Я — не стану. Думаю, они станут. До свидания, — Макс повернулся и вышел.

«Они к врачам обращаться станут, если не „догнали“ сразу. А я так понял, что не „догнали“», — мысленно закончил фразу Зверь уже за дверью кабинета директора.

Домой Макс, естественно, опоздал. И хотя у него была оправдательная причина, говорить о том, что в первый же день его вызвали к директору, как-то не хотелось. С другой стороны, мать была в первую смену и домой еще не пришла, а отец вряд ли обратил внимание на его возвращение — он все еще заканчивал ремонт в квартире. Школьными делами сына Виктор Зверев особо не интересовался, за учебой Макса всегда следила мать. Для нее в дневнике у него красовалась «пятерка» по истории и «пятерка» по украинскому, так что в случае каких-то непоняток он мог предъявить эту индульгенцию. Поэтому, придя домой, и выложив из сумки книги, он решил, не теряя времени даром, легализовать свою спортивную подготовку, то есть — записаться в секцию бокса.

«Самбо подождет, я же не очень силен именно в спортивном самбо — вдруг сделаю что-то не то, боляк какой-нибудь на автомате. Так что с самбо потом разберемся. Хотя для развития тела борьба подойдет больше», — Макс критически оглядел себя.

В своей первой жизни он до конца школы был хилым, хотя и жилистым пареньком. В десятом классе он, наконец, вытянулся и стал уже больше напоминать отца, рост которого был под два метра. И хотя лицом он все же больше удался в мать, фигура у него была отцовская. Что и доказала последующая служба в армии, когда Зверь, во-первых, стал серьезно заниматься силовыми видами спорта, и, во-вторых, превратился из хрупкого юноши в мужчину, хотя еще и не заматеревшего. Но вернулся домой уже не высокий худой паренек, а высоченный и здоровенный амбал ростом под метр девяносто и весом девяносто два килограмма. Вес Зверь потом немного сбросил, выступая в весовой категории до 90, ну а рост так и остался его преимуществом.