Алексей Переяславцев - Боевой оркестр

Судя по тону, Капица уже подходил в своей лекции к решению задачи. По крайней мере, так показалось хозяину кабинета.

— И главная для нас надпись, вот эти цифры: номера американских патентов. Я их переписал. Целых три патента. И тут потребуется ваша помощь, Лаврентий Павлович: пошлите кого-то — лучше бы инженера — во Всесоюзную патентно-техническую библиотеку. Если там найдут такие патенты — запросите фотокопии. Что они по-английски — неважно, я переведу. Тем более, сам бы очень хотел с ними ознакомиться. Честно признаюсь, даже примерно не представляю принцип, на котором этот прибор работает. А в этих патентах, весьма возможно, как раз такая информация изложена. Если в библиотеке откажут в выдаче, то совершенно необходимо выяснить причины отказа. Чтобы не ответили чем-то вроде: "У нас нет таких", — тут академик задумался. Похоже, он подыскивал пример и нашел его. — Бывает, что патент признают недействительным. Джон Смит запатентовал прибор, а потом Томас Браун подал на Смита в суд, заявляя, что патент не может быть действителен, ибо данное техническое решение уже известно… Хотел бы я поговорить с тем, от кого пришел этот прибор.

— Я тоже, — очень серьезно ответил хозяин кабинета. — Другими словами, вы считаете, что вам нужны дополнительные факты, Петр Леонидович?

— Вы правильно меня поняли, Лаврентий Павлович.

— Тогда вплоть до получения этих самых патентов полагаю преждевременным разбирать прибор… до конца. Само собой, вам перешлют копии найденных патентов.

И нарком встал, показывая, что встреча закончена.

Берия подписал пропуск, посетитель удалился. Теперь стоило обдумать план действий.

Первым делом, конечно, послать кого-то в эту библиотеку. Нет, не кого-нибудь, а специалиста.

Последовал телефонный звонок. Через десять минут в кабинете возник армянин в штатском лет двадцати пяти или тридцати. Он получил распоряжение и быстрым шагом пошел его выполнять.

Нарком почему-то был уверен, что искомые номера найдутся, а потому с них снимут копии, которые к завтрашнему утру наверняка будут доставлены. Он ошибся. Через три часа секретарь сообщил, что товарищ Шахназарян в приемной и просит разрешения доложить.

— Через полчаса, — бросил в ответ Берия. Он и в самом деле был занят: у него были другие посетители.

Правда, не через полчаса, а через сорок минут — но время для посланца в патентную библиотеку было выкроено.

— Я слушаю, Артуш.

Такое приветствие без отчества не особо заметно, но все же подчеркивало дистанцию. Шахназарян это отлично понимал.

— Товарищ нарком, — армянский акцент чувствовался едва-едва, но у Берия был наметанный слух, — в библиотеке отказались выдать указанные номера. Объяснили они это тем, что таковые еще не прибыли. Тогда я спросил, какие номера у самых последних из имеющихся. Вот они…

Перед глазами наркома очутился листок.

— А вот эти — последние номера от прошлого года. Вывод: указанные в запросе патенты никоим образом не могли прибыть в библиотеку.

— Вы проделали хорошую работу, товарищ Шахназарян, — такое изменение в обращении свидетельствовало об одобрении, — а что касается проверенных вами номеров, то они явно ошибочные, и с этим я еще разберусь. Кстати, свяжитесь с библиотекой и прикажите делать фотокопии со всех входящих патентов и отсылать мне… скажем, в течение месяца.

Как только специалист удалился, Берия приказал немедленно соединить его с академиком Капицей.

— Добрый день, Петр Леонидович. Вы были правы: эти номера отсутствуют. Причины? Как раз по этому поводу требуется ваше мнение. Приезжайте, пожалуйста, — вежливая форма не могла обмануть ни одного из собеседников: это был приказ, а не просьба. — Пропуск вам закажут.

И тут же нарком вспомнил, что Странник в письме заявлял, что способен достать множество таких же приборчиков. Еще одно свидетельство правоты Капицы. Правильно тот догадался о серийном производстве.

Рославлев, отдыхая в квартире, предавался анализу.

Первым вопросом, на который требовался ответ, был: а все ли сделано ради собственной безопасности? Ответ получился недвусмысленным: не все. Правда, что-либо делать сегодня было уже поздно… или не поздно?

Второй по очередности была задача составления и распечатка некоторых документов. По спешке заготовить заранее их не удалось — ну и неважно. Еще есть пара дней, не меньше.

Следовало бы придумать еще одно место встречи с такими же хитростями, как и первое вблизи ЗиСа. Где? Карты Москвы 1938 года в Интернете были, но содержали в себе нарочно придуманные неточности. Ну и неважно. Был целый ряд складов вблизи метро "Электрозаводская" — точнее, там, где ей еще предстояло быть. Подъехать сейчас туда. И провернуть то же самое, что и на складе ЗиСа. Но не ехать прямо от Петровки на вездеходе, сейчас на улицах Москвы инспекторов ГАИ хоть и не много, а все не ноль. Лучше до "Красносельской", а вот там народу на улице куда поменее, чем у трех вокзалов.

Но умные планы частенько натыкаются на не желавшую им следовать действительность.

Нет, в части места, где достать уазик со "склада", сесть в него и двинуться через железнодорожные пути в сторону Электролампового завода — тут никаких проблем не возникло. Они появились уже рядом с намеченной точкой.

До склада оставалось не более трехсот метров. Их надо было пройти пешком: в эти времена автомобиль любого вида был особой приметой.

Навстречу шли граждане не вполне трезвого вида, три штуки. Точнее, нетрезвыми были двое, третий же оказался при ближайшем рассмотрении просто пьян. И они вовсе не были расположены к грабежу. Молодым людям хотелось покуражиться и почесать кулаки. И они постарались обеспечить себе такую возможность, став в цепочку поперек крайне скудно освещенного переулка в нетерпеливом ожидании забавы в лице припозднившегося прохожего.

Этот самый прохожий вдруг отвернул голову в противоположную движению сторону, а когда снова повернулся, то в его лице появилось нечто неправильное. Отважные искатели приключений не знали даже слова "балаклава", и, понятное дело, никогда ее не видели. Между тем на лице была именно она, и создавала она жутковатое впечатление. К ней еще добавились мотоциклетные очки, усиливавшие и без того неприятный облик. От себя добавим: очки-консервы Рославлев нацепил ради маскировки своих родных очков, без которых обходиться не мог и которые пришлось надеть поверх устрашающего головного-лицевого убора.

Один из нетрезвых по имени Трофим Писаренко никогда не верил, что можно мгновенно протрезветь, имея в брюхе сто пятьдесят грамм доброго самогона (правда, с дурной закуской) Но именно это с ним произошло при виде более чем странной маски на лице. В результате ему сразу же расхотелось связываться с непонятной личностью, твердым шагом идущей навстречу.