Алексей Переяславцев - Боевой оркестр

— А мы ничё такого не имеем… — примирительно сообщил он и двинулся в правую сторону, освобождая проход.

Не вполне пьяный спутник Трофима, имевший в себе точно такую же дозу, решил, что пацифистские действия товарища имеют под собой резон, и также сдвинулся вбок, тем самым молчаливо обозначив сугубо мирные намерения.

Однако третий, почерпнувший немалую негативную энергию от воспринятого этанола, просто не обратил внимания на намерения собутыльников, сделал три шага вперед и одновременно вдел пальцы в кастет. Надо заметить, это было превосходное бронзовое изделие дореволюционной работы, наследство соседа по коммунальной квартире, который умер, не оставив завещания.

Незнакомец с черным лицом нимало не замедлил шага. Подойдя на расстояние четырех или пяти шагов, он лишь вытянул пустую руку в направлении этого склонного к авантюрам гражданина — и вдруг в ней оказался пистолет. Почему-то ствол оказался нацеленным на ноги.

Игнат Дударев, по прозвищу Дюдя, даже не успел удивиться, ибо спиртное не способствует повышению скорости реакции. Последовало два удара по ногам: сначала по правой, потом по левой. Было не так уж больно, но вот левая начисто отказалась слушаться. И только падая на брусчатку, Дюдя полностью осознал, что были слышны звуки выстрелов, что стреляли именно в него, и что он сам тяжело(скорее всего смертельно) ранен.

— Стоять! — прорычал незнакомец с пистолетом.

Эти слова относились к оставшимся на ногах, поскольку третий с очевидностью мог лишь лежать.

— Молчать!

А вот эта команда явно была произнесена в адрес всех троих. Обладатель пистолета продолжал все тем же тоном:

— Ты и ты: взять под руки этого, — ствол недвусмысленно показал, кого именно, — помочь добраться до проходной. Там можете вызвать дежурного фельдшера. Все ясно?

Вопрос был сочтен риторическим, хотя это высокоученое слово было незнакомо всем троим.

Рославлев знал, что электроламповый работает в три смены, и в санчасти дежурный должен быть обязательно. Так и оказалось; вахтер позвонил по внутреннему телефону, а заодно вызвал милицию.

Разумеется, фельдшер прибыл первым. Наличие запаха перегара от всех троих его нисколечко не удивило. Но вот характер ранений…

Под кожей бедра правой ноги явно чувствовалась пуля. Фельдшер, заставший Гражданскую войну, этому весьма удивился (пуля должна была пройти навылет), уточнил, с какого расстояния стреляли, удивился во второй раз, обработал рану, подумал… и извлек пулю под скулеж пострадавшего. Пришлось удивиться в третий раз. Пуля была круглая, очень легкая и зеленая, что уж вовсе не лезло ни в какие ворота. Кроме того, она была не из металла, причем вид материала был медицинскому работнику совершенно не знаком.

Со второй ногой также дело обстояло необычно: нечто сильнейшим образом ударило по коленной чашечке, оставило грандиозную гематому и исчезло. По мнению фельдшера, пострадавшему предстояло хромать с недельку, а то и все две. Медик уже собрался сообщить эту, без сомнения, приятную новость потерпевшему, когда тот слезливо спросил:

— Доктор, я умру?

Ответ был дан с истинно врачебным цинизмом:

— Бессмертных в этом помещении нет.

Стоит заметить, что вышеприведенную фразу медицинский работник слизал у преподавателя, проводившего в свое время практику среди обучающихся. Впрочем, фельдшер не утрудил себя точной ссылкой на источник.

Прибывший милицейский наряд в лице сержанта и бойца добросовестно оформил протокол происшествия. Про себя опытный сержант решил, что дело по первому взгляду не стоило внимания. А что тут думать: трое с пьяных глаз пристали к прохожему, тот оказался вооружен, дал сдачи… Все так, если бы не пули. Точнее, одна, поскольку вторую не нашли. По мнению фельдшера, она вполне могла остаться там, в переулке. Но искать ее, а также использованные гильзы по темноте было, разумеется, занятием абсолютно неблагодарным. Собаки в отделении не имелось, а батарейки в фонарике безнадежно сели. Пуля была невиданной и неслыханной. Разумеется, ее приобщили к делу. Вторым обстоятельством, привлекшим внимание, была маска. С какой это стати честному гражданину ее надевать?

Сержант пришел к выводу, что дело стоит раскрутить. Но это было уже вне полномочий.

Рославлев ожидал отходняка, но почему-то такового не случилось. Подумав, инженер решил, что тому причиной травматик, который, как ни крути, не был предназначен для убийства. Таковое и не произошло.

Позиция для встречи с возможными переговорщиками была подготовлена по точно такому же алгоритму, как и у склада ЗиСа. Гильзы стрелявший собрал. Переулок все еще был пуст. Из ничего снова возник вездеход, который вскоре уже катил по направлению к Петровке.

У наркома внутренних дел с ответами на вопросы складывалось не так хорошо, как хотелось бы. Усилиями Ежова внешняя и военная разведки были изрядно прорежены. И все же один ответ поступил: агент под псевдонимом "Странник" никогда не числился ни там, ни там. Что касается изделия "А", то у Берия появилось смутное подозрение, что такое название вообще не фигурирует нигде, а просто выдумано этим самым Странником, дабы скрыть нечто реальное, пусть даже находящееся в разработке. И уж точно нужные сведения не могли прибыть мгновенно.

Пока что предстояла беседа с Капицей. У того, похоже, также возникли некие подозрения. Их и предстояло выслушать.

Глядя на входящего в кабинет ученого, Берия подумал, что тот испытывает самый настоящий азарт. И этот азарт нарком решил еще более подогреть.

После надлежащих приветствий хозяин кабинета двинул по столу бумагу с машинописным текстом.

— Вот что удалось достать по вашему запросу, Петр Леонидович.

Посетитель прочитал, судя по всему, очень внимательно и даже два раза. Берия счел нужным подбодрить академика:

— В нашем деле подозрения могут играть важную роль. Их нужно или опровергнуть, или подтвердить. Мне кажется, они у вас есть, так что благоволите высказаться вслух.

Капица заговорил медленно, как будто тщательно взвешивал каждое слово:

— В науке, Лаврентий Павлович, подозрениям не место. Они либо так и не доходят до публикации, либо обращаются доказательствами, и тогда их печатают в книгах или журналах, либо докладывают на конференциях. Но в данном случае мы имеем дело не с научным открытием, а с набором пока что не до конца понятных фактов, — тут академик заговорил быстрее. — Судите сами. У меня лишь два объяснения всему, что связано с той зеленой коробочкой, что вы мне показали. Или это грандиозная мистификация, а все, что напечатано на устройстве, не соответствует действительности. Не представляю, зачем такое надобно, но это уж не моя область. Повторяю, не понимаю, как подобный прибор могли сделать, поскольку он все же работает. И тогда не вижу в мистификации никакого смысла. Или вся эта информация, — тут палец физика ткнул на прибор — правдива. Эту гипотезу подкрепляют те данные, что принес ваш сотрудник: таких патентов — имею в виду, патентов с перечисленными номерами — нет и, главное, быть не может. Они лишь только будут.