Кирилл Чернов - Испано-американская война в мире императора Владимира [СИ]

Но, решение как обрушить на испанцев всю мощь артиллерии нашлось быстро, есть же воздухоплавательная команда с воздушным шаром! Поднять его в воздух, и с него корректировать огонь артиллерии по позициям противника. Тем более, что у испанцев должна быть горная артиллерия, а она не такая уж и дальнобойная. Так и решили, поднимают воздушный шар, и он помогает вести американской артиллерии огонь по позициям испанцев, её огонь они долго не выдержат, особенно тяжёлой артиллерии, начнут отступать или бежать, атака пехоты и конницы довершит дело. Генерал Шафтер согласился с планом своего штаба, было отдано распоряжение, готовить шар и артиллерию.

Генерал повстанцев Calixto Garcia сумел собрать 3 тысячи бойцов, тем, кто сомневался в успехе из-за поражения у Ла-Гуасимаса говорили, что это случайность, теперь будет всё по-другому, прельщали деньгами и будущими трофеями. Американцы даже дали им немного амуниции и продовольствия из своих запасов, а их генералу долларов.

Со стороны американцев выделялась 2-я дивизия генерала Лоутона в 6 тыс, в резерве отряд «Лихих всадников» Тедди Рузвельта до 1 тысячи штыков. Ему предложили возглавить атаку после артобстрела, считая его отряд наиболее подготовленным и экипированным, но он отказался, сказав, — «Его парни не против, чтоб победа и слава досталась и другим славным парням!» А про себя подумал, — «Э, нет, под шрапнель и „кофемолки“ я своих всадников не подставлю».

К 9 августа всё было готово, диспозиции расписаны, артиллерия расставлена и подготовлена, повстанцы собраны, воздушный шар и оборудование для поднятия его в воздух тоже. С кубинцами даже провели учения, чтоб они хоть как-то могли идти в колоннах и разворачиваться в цепи, особо результата из этого, правда, не получилось.

«Десять тысяч штыков, 32 орудия, восемь картечниц, переносные 3,6 дюймовые мортиры, воздушный шар, всё это было готово для решающего сражения. Эта мощь должна была сокрушить оборону чертовых испанцев, артиллерия разбить, разметать их укрепления, пехота ворваться на их позиции и перебить тех, кто там останется, конница гнать их до Сантьяго и ворваться в него на их плечах, и покончить с этими диего, которые решили сопротивляться американскому оружию и силе. Всех грязных латиносов в Новом Свете, флот и морская пехота САСШ заставили уважать её силу и интересы, и этих много о себе думающих потомков конкистадоров, принудят к этому!» Так думал перед сражением, командир отряда «Лихих всадников» Теодор Рузвельт, ведь не зря он приложил усилия, чтоб начать эту войну, оставил высокий пост в Морском Департаменте, эта война должна была стать для него трамплином в очень большую политику, и те люди, которые помогали ему в его не совсем приятно пахнущих делах, прямо об этом намекали.

Потомки Кортеса, Писсаро, Сервантеса тоже были готовы, у генерала Линареса на позициях у Севильи было собрано 4 500 с хвостиком штыков, 4 орудия в 9-ть фунтов (107 мм), 14-ть пушек в 87–88 мм, русские, Круппа и Пласенсия, две горные пушки в 75 мм Круппа и восемь 6-ти дюймовых мортир, четыре 63 мм русские пушки Барановского, два 37 мм орудия Гочкиса и девять картечниц!!! Такой силы собранной в один кулак у генерала Линареса никогда не было. И теперь он был просто обязан не дать янки пройти к Сантьяго, он должен их здесь остановить.

Генерал хотел взять ещё три роты батальона Constitucion, они 30 июля заняли деревню Каней к северо-западу от города, но не рискнул. Две роты он оставил в деревне прикрывать город от возможного удара мятежников, роту отправил строить укрепления на холме Сан-Хуан и одноименной реке, туда же были отправлены две роты movilizados с направления Aгуадорес, если всё-таки придётся отступать, хотя это был его самых худший вариант действий. У Ла-Гуасимаса он ясно увидел, что при относительном равенстве сил и средств янки можно бить, на что он и был решительно настроен сам, и создавал подобный настрой у своих офицеров и солдат.

Рано утром 9 августа пикеты и разъезды испанцев, которые в течение этих дней неоднократно вступали в перестрелки с американцами, заметили сильное оживление у противника, войска в большом количестве начали строиться в колоны у дороги на выходе из Ла-Гуасимаса в сторону Севильи, о чём немедленно и доложили в штаб, горны протрубили тревогу, войска начали занимать свои позиции. Стало понятно, что американцы готовятся к атаке, а потом обе стороны увидели небольшое чудо… у американцев в небо стал подниматься воздушный шар с корзиной. Для большинства участников будущего сражения, простых крестьян и горожан это было чудо, многие даже крестились глядя на воздушный шар, но для генерала Линареса, других генералов и офицеров его штаба это была неожиданная неприятность. Они-то знали для чего будет использоваться это чудо, для наблюдения за ними, управления войсками и, что было хуже всего корректировки артиллерийского огня.

Около 9 часов утра, когда утренний туман рассеялся, заговорили американские осадные орудия в 5 дюймов и полевые мортиры в 5,6 дюйма, присоединились к ним и полевые орудия. На позициях испанцев стали вставать султаны взрывов, не сказать, что огонь был очень точен, но урон наносил, хотя окопы, брустверы, сделанные из строений блокгаузы, и заранее отведённые с позиций солдаты, значительно уменьшали потери.

Обстрел испанских позиций американцами длился уже более 30 минут, а решения, что делать с этим чертовым шаром ни генерал Линарес, ни его штаб не нашёл. Зато его нашёл командир батареи 6-ти(152 мм) дюймовых гаубиц Мата, которая стояла на возвышенности за Севильей в районе поворота дороги на Сантьяго, лейтенант Карлес Пучдемон-и-Казамажо. Оценив расстояние до шара около 4 км, он приказал открыть по нему огонь шрапнелью. Подправив угол возвышения по разрывам своих снарядов, он приказал бить по нему залпами. На четвёртом залпе, он увидел, что шар обмяк и начал терять объём, и опускаться вниз, всё быстрее и быстрее, точнее уже падать, что в итоге и сделал. «Сантьяго!!! Сантьяго!!!», — услышал он радостные крики, наблюдая в бинокль, как падает сбитый его батареей шар. «Вот ты и пригодился, — сказал тихо лейтенант, поглаживая пальцами выигранный в карты тоже лейтенанта только морского, свой бинокль. Генерал Линарес тоже видел падение шара, от радости тоже воскликнул, — „Сантьяго!!!“, и дал распоряжение своему адъютанту обязательно после боя найти, этого героя, который сумел сбить шар с вражескими наблюдателями.

После падения шара огонь орудий американцев прекратился, и в движение пришла их пехота. Они решили не выстраивать свои колоны в зоне досягаемости артиллерии противника, а выводить из дефиле сразу в несколько колон, и двигаться ими в сторону позиций противника, за ними новые. Судя по пестроте одежды и нестройности колон первыми опять шли мятежники, их было много. „Ну, что ж, сеньоры офицеры, — обратился к ним генерал Линарес, — Это хорошо, что янки собрали так много мятежников. Нам потом меньше достанется работы!“, — и нехорошо улыбнулся. Окружающие поняли ход мысли своего генерала, и оценили его настрой на победу. Многие из них уже давно отметили для себя, что и без того боевой, готовый противостоять противнику теми малыми силами, что у него были, генерал Линарес, с приходом эскадры из Испании, и прибытии с ней подкреплений стал ещё более решительным, уверенным, особенно после успеха у Сибонеи и чистой победе у Ла-Гаусимаса. Его боевое настроение и уверенность передавалось офицерам дивизии, от них по цепочке сержантам и солдатам.