Роман Грачев - Край непуганых

— То есть?

— Ну, смотрите, все у вас хорошо. Карпы, осетр, окунь, успешное производство. А вы — в политику. М?

В глазах политтехнолога сверкало озорство.

— Когда у тебя все есть, это тупик, — скромно ответил Хилькевич.

— Согласен. Но лучшее — враг хорошего.

— Встречный вопрос, Евгений: а зачем вам это нужно?

Озорство в глазах политолога померкло. Появилось что-то хищное.

— Это моя работа.

— И только? Позвольте усомниться.

— Попробуйте.

— Вы рассчитываете, что ваш человек, поставленный во главе города, станет… скажем так…

— Ну-ну, смелее.

— …чем-то вам обязанным. Я прав?

— Ну-у, откуда же такие грустные мысли! — Политтехнолог откинулся на спинку кресла. — Для меня ваш проект — это просто новая амбициозная задача. Сложная, но интересная. Я никогда не понимал писателей вроде Харпер Ли, которые после одной книги, будь она даже трижды гениальной и приносящей пожизненный доход, начинали спокойно ковырять в носу. Надо писать следующую книгу, а иначе какой ты писатель. Кстати, вы читали «Убить пересмешника»?

— Нет.

— Боже, куда катится этот мир… Словом, если у меня получится с вами, я сделаю еще одну зарубку на древе своей жизни и карьеры. Если вы сочтете нужным оценить мои усилия, я не буду против.

— Логично. Но проблема в том, что для выполнения своей задачи вы не чураетесь никаких методов.

Петровский хмыкнул. Едва ли он был застигнут врасплох, но реплика попала в цель.

— Вы о чем?

— О том, что происходит в городе. О том, чего здесь не было до вас.

Петровский включил режим дебила.

— А что происходит в городе?

— Газет не читаете и телевизор не смотрите?

Повисла многозначительная пауза. Петровский перевел взгляд на стену за спиной хозяина офиса, на которой висели дипломы аграрных выставок и поздравительные грамоты.

Первым не выдержал Хилькевич.

— Могу я поинтересоваться целью вашего визита?

Петровский поставил стакан на стол.

— Что ж, извольте. Избирательная кампания подходит к своей кульминации, скоро теледебаты. Крутов, сами понимаете, и без них имеет преимущества. Там, откуда я прибыл, это называется административным ресурсом. Он вовсю дает интервью, комментирует любые события, он постоянно на экране телевизора — как действующий глава муниципалитета, разумеется, а не как претендент на следующий срок. Но мы ведь все понимаем.

— Это так.

— Что ж, вам тоже пора вклиниваться.

Петровский сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул компьютерную флэшку. Она была выполнена в виде блесны для ловли крупной хищной рыбы. Хилькевич хмыкнул.

— Здесь подробные рекомендации для вас, несколько видеороликов, примерные тезисы для выступлений и статей в газетах. Журналистов я вам пришлю. Удивительно, что все это не сделала до сих пор команда вашего предвыборного штаба, которой вы платите безумные деньги. Но я, так и быть, готов их заменить. Вам нужно всего лишь строго следовать моему плану. Надеюсь, вы оцените титанический труд, на который я убил несколько недель.

Хилькевич крутил флэшку в руках, выражение его лица не выказывало особого азарта.

— Валентин, соберитесь! Если вы действительно хотите сломать ему хребет, будьте серьезнее. Вторая попытка будет последней.

В кабинете повисла тишина. Слышно было, как мухи бьются в стекло. Хилькевич понял, что решение нужно принимать немедленно.

— Вы наняты… Что с тем материалом, который вы показали в прошлый визит?

— Он будет задействован в нужный момент. — Петровский расслабился. — Позвольте откланяться. Как говорил Глеб Жеглов, так и быть, все свое свободное время я посвящаю вам… хотя вы и не знаете, кто это.

Когда он ушел, Хилькевич налил себе еще виски, чуть больше, чем в первый раз, и залпом выпил.

Возвращаемся ко мне.

Мысли об оружии я решил пока отложить. Посмотрим, как будут развиваться события. Меня одолевало другое: если нашим проводником в этом мире был Петровский, то как он сам задержался здесь? Кто взял его за руку и провел по заповедным местам, рассказывая о здешних реалиях? Не мог же он самостоятельно выстроить теорию о существовании «правильной России» в параллельной железнодорожной колее между Абдулино и Бугурусланом. Или я просто ничего не понимаю в политтехнологах?

Вопросы, вопросы, от них просто пухнет голова…

Впрочем, не ты ли, старина, возвращаясь вчера поздно вечером домой, думал уже только о предстоящей субботе и возможной попытке к бегству? А теперь, получается, подтверждаешь поговорку «утро вечера мудренее».

Тренировка футбольной команды была назначена на четыре часа. Примерно в это же время у Ани там проходили занятия с девочками-танцовщицами. Мы решили совместить приятное с полезным — сначала пообедать в кафе, а потом вместе поехать на работу. Закончив телефонный разговор с ней, я испытал облегчение. Она совсем не обиделась на то, что я продинамил ее вчера. Да и с чего бы ей на меня дуться — мы знакомы-то всего ничего!

Добрую половину дня я просидел на заднем дворе, листая газеты, любезно переданные мне через изгородь соседкой Машей (своей почтовой подпиской Святов не озаботился). В город ехать не хотелось. Я устал узнавать о нем что-то новое. Да, у них все замечательно, чисто, опрятно, у них открытые лица, миллион возможностей для самореализации. Любой вчерашний выпускник школы или отработавший свое на благо родины пенсионер мог за один день оформить собственный бизнес, всего лишь получив лицензию, — открыть скобяную лавку, автозаправочную станцию, небольшую ферму за городом. Можно просто спокойно работать на каком-нибудь бюджетном месте — водителем автобуса, полицейским, почтальоном (с такими-то зарплатами!). Но на пятом дне пребывания у Христа за пазухой я начал испытывать раздражение. У здешних обитателей нет никаких великих мессианских идей и геополитических целей. Они не воюют с Америкой, не бредят мировым господством, они скромны, миролюбивы, добродушны… конечно, я утрирую, здесь хватает своих дебилов… но в целом они производят какое-то приторно-благодатное впечатление. И тем самым, наверно, бесят. Они просто возделывают свой садик и действительно ничего не боятся. По крайней мере, не боялись до сих пор.

Я одернул себя, не желая продолжать эту невольную пятиминутку ненависти. Эдак я начну понимать и оправдывать намерения Петровского опрокинуть этот город в пучину разврата.

Ближе к полудню появился сосед Михалыч. Постоял немного на крыльце, почесывая пузо и с любопытством поглядывая на меня. Я кивнул в качестве приветствия, но он не отреагировал, спустился по ступеням и…

…направился к изгороди. Прямо ко мне.

Я невольно подобрался.

Вблизи он выглядел еще хуже: сухонький, даже тощий, темное морщинистое лицо с красными прожилками, отсутствие нескольких передних зубов, потрескавшиеся губы. Но больше всего меня пугала рука без двух пальцев.