Владислав Савин - Врата Победы: Ленинград-43. Сумерки богов. Врата Победы

Но и влепили же мы фрицам! Как тушка из дыма проявляется, сразу в нее снаряд! И гвардейцы еще огонька поддают, слева и справа от нас проскочили, стреляют. Из «королей» ни один не ушел – тяжелы оказались, чтобы удрать. И «пантерам» тоже досталось, мама не горюй! Так и смололи мы, считай, всю колонну, что на нас наступала! Ну, фрицы, козлы – боевой порядок у них был, строй клиньев: впереди пять «пантер» в линию, за ними, довольно плотно, десяток бронетранспортеров с пехотой – взвод танков и рота панцергренадер – и такие клинья по всему полю, чтобы, значит, пехота за танками успевала, не на своих двоих, а на скорости, за броней – и уже у наших траншей спешивались и наваливались толпой. Вот только кучка бронетранспортеров, у которых только название, что броня: пулю держит, а даже хороший осколок уже нет – это такая мишень! Похоже, что пехоты немцы в этом бою на нас бросили в разы больше, чем у нас вообще на плацдарме было людей – а толку не было никакого, потому что выбили мы эту пехоту вместе с транспортерами.

И напоследок залп через наши головы, аж самим страшно стало. Гвардейцы за собой «катюши» привели, и так там на поле все перемешало… В общем, победа полная.

У нас номер триста три в третьей батарее сгорел – словил все же снаряд «короля». Один мехвод живой, и то в госпиталь. Еще четыре «барбоса», и у автоматчиков, и у разведчиков потери. Всего тридцать восемь наших, советских людей – и мне как командиру похоронки писать, что погиб ваш сын, муж, отец, брат под городом Берлином, не дойдя всего полста километров. Там и похоронили, внизу у дороги. После войны памятник поставим. И гвардейцы тоже там лежат.

Что после было – две недели как-то смешались в сплошную череду. Немцы лезли, получали по зубам, откатывались. Первые дни нам очень сильно их авиация досаждала – а наши отчего-то летали мало, так что отбиваться приходилось зенитками и в землю зарываться, как кроты. И с едой было не очень, когда фрицы мост разбомбили, а понтонные еще не навели. Рассказывали, что немцы большую атаку готовили, так наши, о том узнав, артиллерию подвезли, а особенно «катюш», да не простых, а еще и тех, которые «андрюшами» зовутся – калибр не сто тридцать, а триста пять! И снаряды с фосфором – ну, тут точно не знаю, врать не буду, говорили всякое, а от «катюши» и так все горит отлично. В общем, так фрицам врезали, что атаки вообще не последовало в тот день.

А вообще-то мы так на юго-западном фасе и стояли, тот коридор через высоты держа. Уже и морпехов сменили, их с плацдарма вывели то ли на третий, то ли на четвертый день, заменили обычной пехотой – а наш полк до конца был. А основные немецкие атаки в последние дни шли с северо-запада, где от города Зеелов до Одера ровное поле, танкам раздолье. Но там наши успели все минами утыкать, да и артиллерия с нашего берега поддерживала хорошо – в общем, обломилось немчуре и там. И в воздухе все выправилось, как раз перед тем днем, как «катюши» стреляли – наши истребители прикрывали нас хорошо. Вот только город Зеелов раскатали так – ну представьте, что такое передний край такой битвы! – что вообще нельзя определить, был там город или нет. Было там сражение страшное, и даже удалось немцам нас потеснить, Зеелов дважды из рук в руки переходил, отбили мы его все же после – только, говорят, там даже подвалов не осталось, из которых эсэсовцев «тюльпанами» и огнеметами выбивали. А с высот рядом, рассказывали, по ночам зарево над Берлином видно!

Еще запомнился бой – числа 10-го, что ли? Когда в очередную атаку немцы свою чудо-юдо пустили (так бойцы наши это назвали, особенно когда уже после лазали по его броне). По полю атака как обычно – танки, пехота – теперь ученые уже, на своих двоих топают, рассредоточась! – а по дороге, которая на наши холмы взбегает, едет вот это. Ну, представьте себе танк, крупнее «королевского тигра» раза в полтора – а пушка у него, заразы, как зенитка-«носорог», сто двадцать восемь миллиметров! И ведь выдержал, гад, четыре прямых попадания нашими сто двадцать два, которых бы «королю» хватило! А у нас он машину Васи Гаранина сжег, взводного из первой батареи! – заряжающего и самого Василия насмерть, мехвода и наводчика в госпиталь – с полутора километров, тварь, залепил! Тут «тюльпаны» вмешались, попасть не смогли, но ямищу на дороге сделали, куда этот сверхтанк и ткнулся. Хотя может быть, мехвод контужен был, все же прилетело ему, как крысе, в котелок засунутой, по которому кувалдой с размаху, четыре раза. Короче, сел этот танк, рыло в воронку, одна гусеница в канаве! И пытались немцы его вытащить, аж три бронетягача цугом запрягали – но мы не зевали! И «тюльпан» еще добавил. Один тягач, «бергпантера» у них назывался, так там и остался разбитый, два удрали. Слышал, там еще в следующую ночь наши разведчики с фрицами сцепились – наши искали, что с этой чуды-юды снять можно, документы какие найти – а немцы хотели подорвать секретную машину. Результатом был пленный фриц-инженер из их рембата, который рассказал, что этот сверхтанк зовется «маус», мышь! – мы чуть от смеха не попадали, гадали до того, что «лев», «медведь», даже «динозавр», а оказалось, «чтоб никто не догадался»! А вот какой танк сейчас в Кубинке стоит, этот или который наши у города Зеелов подбили, сказать не берусь, в литературе написано просто: «Захвачен у Зееловских высот в феврале 1944-го», – так это любой из них подойдет!

Еще помню, как немцы нам химической атакой грозили. У нас дважды в день проверяли наличие и исправность противогазов и противохимических костюмов, которые приходилось постоянно иметь при себе. У машин проверяли герметизацию, подвезли и раздали фильтры на вентилятор (обычно они там не ставились, но дело было короткое, лишь патрон, вроде большого противогазного, на патрубок навернуть). А в блиндажах и землянках заделывали щели – ох и духота же стояла! Пехоте, впрочем, было хуже – их в полном снаряжении заставляли бегать, окапываться, вести учебный бой. Ну а нам – по тревоге в машину, люки задраил, фильтр включил, к бою готов! Приходилось еще от самоходок далеко не отходить, чтобы полминуты – и уже внутри. И была от этих неудобств на фрицев жуткая злоба – в дополнение к обычному нашему отношению.

Политрук личному составу рассказывал, как еще в ту войну немцы нашу крепость Осовец осадили. Никак взять не могли, и тогда пустили газ. При том, что у наших тогда противогазов не было совсем! Но когда фрицы пошли вперед, уверенные, что им остается лишь занять крепость – наши, отравленные, но еще живые, встретили их атакой! И было – вот не помню уже, как песня к нам тогда попала, кто ее первым спел – в нашем полку, понятно, Скляр, музыкант наш недоучившийся, всю войну гитару в самоходке возил, а от кого он услышал?