Владислав Савин - Врата Победы: Ленинград-43. Сумерки богов. Врата Победы

Русские умеют только захватывать. Что-то создавать или строить какое-то будущее они не умеют, им это просто не интересно. Созидание не свойственно русскому характеру. От созидания они начинают хандрить и скучать. Русским нужен кураж. А настоящий кураж им дает только водка и война [68] Этот текст в действительности мной не придуман. Автор – Алексей Заводнюк, «блоггер, музыкант, общественный активист», 1976 г. р., живет в Киеве. Я лишь изменил «Украину» на «Германию», ну и все, связанное с этим. И помните слова Юлиуса Фучика: «Люди, будьте бдительны! Знайте не только своих героев, но и дрянь». .

Капитан Юрий Смоленцев, Брюс. Северная Италия, 1 марта 1944 года

Ну что за народ эти итальянцы! Совершенно порядка не знают! И при всем этом – как на нас похожи!

Тогда, в Риме, в поезд мы погрузились нормально. В этот раз вагон – даже не плацкарт, а что-то похожее на нашу электричку, то есть все просматривается от двери до двери. Народу довольно много, места заняты почти все. Нас четверо, и святой отец пятый, с вещами проходим на свои, садимся. И я чувствую, что что-то не так!

В том мире, откуда мы сюда провалились (вот ведь, даже я уже не называю его «нашим»), был снят мультик «Ограбление по…»: по-американски, по-французски и, последняя часть, по-итальянски. Где «Марио, ты решил ограбить банк» – и все на него уже оглядываются, все знают. Именно это мы почувствовали в вагоне – один лишь святой отец спокоен, будто так и должно быть.

– Не бойтесь, дети мои, – говорит он. – Здесь никто не замыслит против вас злое. А если такая паршивая овца и найдется, то я после помолюсь за спасение и упокой ее души!

Знают откуда? Хотя да, толпа нам проход давала, по указу святого отца – и я видел, при этом переговаривались меж собой, так что скорость передачи информации была не ниже, чем наше движение – ой, выходит, что тут знают и как мы немцев завалили? А ведь уже послезавтра начнется, не в одном Риме, но и по всей Италии, когда уже не итальянцы, а немцы будут в поездах и на станциях документы проверять, надеюсь, что мы уже у Кравченко будем, поезд тут меньше суток идет, даже со всеми стоянками. А если кто-то выйдет и донесет в первом же немецком гарнизоне, а те по связи передадут нас встретить дальше?

– Все в руках Божьих, – отвечает святой отец, – и если найдется в стаде одна паршивая овца, еще вопрос, решится ли она явно выступить против Церкви.

Да что они тут, на религии помешаны, как в средневековье? Ладно, попу виднее – ну а на крайний случай есть немецкие жетоны и наше боевое умение. Так что выкрутимся, я надеюсь.

Отдохнуть нам однако не дали. Рядом откуда-то возникла юная особа женского пола и спросила у меня, сидящего с краю, не монах ли я. Скромно так, потупив глазки – однако же, когда святой отец попробовал то ли прочесть ей нотацию, то ли прогнать, в ответ выдала нашему попу длинную тираду в тоне базарной торговки – отец Серджио ответил, и началась перепалка, которую я совершенно не понимал, я итальянскую речь скороговоркой вообще понять не могу. И после такого мне будут говорить, что итальянки скромные и послушные?

А ведь видел я эту особу! Как раз там, где мы немцев валили – она в толпе стояла, с этой же корзинкой, что сейчас у нее в руке. И за двадцать минут, даже полчаса, до вокзала добраться – километр, не больше – вполне реально. И поскольку в совпадения верится не очень, то считаем, что это герр Рудински подослал своего агента – очень может быть – вот юмор! – и с благой целью: проконтролировать, чтобы мы добрались без проблем. И что нам теперь с ней делать – гнать в шею, от себя подальше, или напротив, рядом, чтобы тоже держать под контролем?

Говорю Маневичу. Тот понял все мгновенно – школа! – и уже о чем-то беседует со святым отцом. В результате особа получает законное место рядом. И начинает что-то бойко трещать, поглядывая на меня и Вальку. Я же, не понимая слов, изучаю ее на предмет возможной опасности. В рукопашке она точно мне не противник, а вот что-то стреляющее в корзинке у нее вполне может быть. Ладно, играем сцену «советский человек стойко выдерживает попытку совращения американской шпионкой». Тем более что я почти правдиво могу сказать, что по-итальянски нихт ферштейн. И эта особа – Лючия или Люсия, произносит она как-то странно – ну совершенно не в моем вкусе: мне нравятся нашего, славянского типа, русые и синеглазые, а эта мелкая, смуглая, чернявая. И вертлявая, как галчонок.

Устав от попыток вовлечь нас в разговор, она обращается к святому отцу, считая его главным. На этот раз я могу понять его ответ – что мы мирные паломники, приезжавшие поклониться Святому Престолу, а теперь возвращаемся домой. И грешно отвлекать нас от благих мыслей о вечности! Лючия в ответ спросила:

– Но вы ведь не монахи, судя по вашему виду? И не женаты, и не обручены, судя по отсутствию обручальных колец. Конечно, когда мы все состаримся, как вы, отче, то можем посвятить себя Богу! И в конце концов, ваши спутники, отче, что, глухонемые, раз молчат?

А если попробовать на обострение? И заодно лишний раз удостовериться, что эту синьорину послал герр Рудински?

– Простите, синьорина, но мы плохо понимаем по-итальянски, – говорю я, – если вы владеете испанским, то можно продолжить нашу беседу. А вообще-то русские мы.

Ничего разглашающего – это я с чистой совестью мог бы сказать и итальянским полицейским, и даже немецкому патрулю, в соответствии с нашими ксивами. И если я прав, то сейчас у этой Лючии вдруг окажется дядюшка-белоэмигрант, или лучшая подруга, дочь русского князя – обычно эта публика во Францию ехала, но и в Италии кто-то оставался. Вот только в дальнейшем разговоре мне будет легче, поскольку, раз для нее язык не родной, то ей придется сначала мысленно переводить на свой, а уж после обдумывать ответы. Если только она тоже не русская – в кадрах СД может быть самый разный народ.

А она вдруг взглянула на меня, как на пришельца с другой планеты. Да так, что не сыграешь. Не понял, в чем дело? Она что, ожидала увидеть у меня рога и хвост? В Риме мы видели в газетах образцы немецкой и итало-фашистской пропаганды, где нас не то что варварами – какими-то питекантропами изображают, что придем в Италию, всех перережем и съедим! Однако же в Италии много и тех, кто с нашего фронта вернулся, и русские в итальянском Сопротивлении очень хорошо воевали, да и про нашу «партизанскую республику» на севере должны слышать. Или, если долго и упорно на мозги капать, все равно подействует?

Оказалось (тут уже Маневич выступил переводчиком), никаких русских до того синьорина Люсия не знала. И вообще, жила вне всякой политики, пока не пришли «эти ужасные немцы». И, как написали ей из родной деревни, откуда она два года как перебралась в Рим, уже успели расстрелять какого-то ее очень уважаемого родственника. После чего она даже хотела найти партизан – это ведь не трудно – научиться стрелять? – но тут старший брат Фабрицио потребовал в письме, чтобы она уехала из Рима «в безопасное место», и она должна была подчиниться, поскольку отец воюет где-то в Африке, а мать умерла еще до войны, так что брат – это глава здесь, а семья – это святое.