Юрий Корчевский - Победная весна гвардейца [litres]

Разведчики высказались однозначно:

– Уничтожить бы их всех!

Когда группа поддерживает, это хорошо. Илья решился.

– Радисту остаться здесь, весь лишний груз оставляем на его попечение.

Следовало поторапливаться. Ещё два часа, и рассветёт. Утренний сон – он самый глубокий, хорошо часовых снимать. Эти два километра бежали, у деревни остановились. В сумраке виднелись смутновато два грузовика у длинного здания. Наверное – бывшая школа.

– Парни, за мной, только тихо. По возможности работаем ножами.

На крыльце маячит часовой. Видно, сон его одолевает. Прислонится к стене и замирает, потом осмотрится, покрутит головой и снова на спину опирается.

– Нестеренко, сними его.

Разведчик, ступая неслышно, ушёл. Потом лёгкий шум и разведчик сигнал дал – короткая вспышка фонариком синим цветом. Илья и следом за ним Митин ко входу. Вошли внутрь. Длинный коридор, едва освещённый керосиновой лампой и несколько дверей.

– Парни, работаем ножами. Если что-то пойдёт не так, я страхую автоматом.

Митин открыл дверь. В нос сразу ударил запах казармы – гуталина, потных тел. А ещё густой храп мужских глоток. Сонного человека убивать нельзя, обязательно вскрикнет. Надо толкнуть, а как глаза открыл, сразу бить в сердце. Разведчики эти тонкости знали. Один по левому ряду кроватей пошёл, другой по правому. Короткая возня, потом тишина, затем капать начало, как при дожде. При ударах в сердце крови бывает много. Вот и сейчас кровь через матрацы просочилась, на пол капала. Жутковатое ощущение. Справились быстро – двадцать минут, и все эсэсманы убиты. То, что это не вермахт, абсолютно точно. На правых петлицах символ СС в виде двух зигов, на левых – обозначение званий – квадратики, полоски. Даже если не они повесили нашего пилота, всё равно смерть заслужили. Это в вермахт призывали военнообязанных, а в СС сами шли, добровольно.

Илья пересчитал убитых. Двенадцать. А грузовиков два. Стало быть – эсэсманы есть и в других комнатах. Парни немецкими полотенцами вытерли ножи и руки, от крови они скользкие. Перешли в другую комнату по коридору. Здесь два офицера и ни один не дёрнулся и не пикнул. За третьей дверью рядовые эсэсманы, ещё одно отделение. Илья и сам за нож взялся, чтобы несколько погасить жажду мщения. Затем прошлись по зданию. Живых больше не было. А уже сереет на улице. Ещё полчаса, и солнце встанет. Из бака с питьевой водой как могли, вымыли руки, смыли с маскировочных костюмов крупные пятна крови. До конца их уже не отмыть, но хоть липнуть не будут. Выскочили на крыльцо, Илья на грузовик указал:

– В кабину!

Сам за руль уселся. Зачем бежать, если можно ехать? Несколько минут по грунтовке, и они уже в деревне, где пилота казнили. Илья грузовик подогнал под виселицу. Обоих – нашего лётчика и полячку сняли, перерезав верёвки. Нестеренко спросил:

– Бабу-то зачем?

– Она лётчика прятала, за это и казнили. Похоронить надо по-человечески, заслужила она.

Заехали за радистом, потом километров десять до ближайшего леса. Грузовик подальше от дороги загнали. Вот что хорошо у немцев, так всегда шанцевый инструмент по штату. В данном случае лопата в кузове под лавкой. По очереди одну могилу на двоих вырыли. Илья обмундирование пилота обыскал, документов никаких нет. Наши лётчики перед вылетом их сдавали. А даже если бы и не сдал, немцы обязательно бы забрали. Но вдруг письма, ещё что-либо, передать боевым товарищам, как подтверждение гибели. Понятно, что хоронить не в чем. Ни гроба, ни брезента под саван. Предали земле, в чём были. Илья уже при свете дня сделал отметку карандашом на карте. Родне сообщат боевые товарищи, а может, и сами поставят памятник. У лётчиков часто это винт с разбитого самолёта, либо красная жестяная звезда. После погребения от могилы и грузовика ушли. Грузовик с воздуха хорошо виден. Польский лес – не сибирская тайга. То, что разведгруппу искать будут, Илья не сомневался. Грузовик, с одной стороны, помог – ни одна собака след взять не сможет. С другой стороны, при его обнаружении чётко укажет направление отхода. Поэтому разведчики ножами срезали еловые ветки, как могли, замаскировали грузовик ветками, опавшими жёлтыми листьями. А после этого – ходу. Шли осторожно днём и почти всю ночь, а на день залегли для отдыха. И уже следующей ночью удалось перебраться к своим. Радист особо впечатлён не был. Тоже мне рейд – спали, да ели и шли. А где риск, захват пленных? Жаль, не видел он бойни эсэсманов, иначе бы выглядели в его глазах кровавые пятна на маскхалатах.

Илья подробно рассказал о казни пилота, месте его захоронения. Сначала об уничтожении эсэсманов решил промолчать, но командир разведроты сам спросил:

– Чего у тебя разведчики в кровавых пятнах? Колись.

– Наказали эсэсманов. Ножами ночью вырезали два отделения и угнали грузовик. Именно они повесили нашего лётчика. И полицая, пронюхавшего о пилоте, тоже порешили. Так что в расчёте.

– Ну что же, победителей не судят. Сами потерь не понесли, а врагу окорот дали. Выношу благодарность от лица службы.

– Служу Советскому Союзу и Красной Армии! – отчеканил Илья.

Войска фронта повернули на северо-запад, к Пруссии. Местность много веков являлась центром немецкой военщины. Кстати, император Павел I перенял от пруссаков армейский шаг, сто двадцать шагов в минуту.

К этому времени произошло несколько важных событий. Немцы подавили Варшавское восстание, и второго октября 1944 года командующий армией Крайовой, починявшейся эмигрантскому правительству, Бур-Комаровский подписал акт о капитуляции. Уже после войны поляки будут предъявлять СССР претензии, дескать – не помогли восставшим, и немцы утопили их в крови. Однако от наших позиций до Варшавы было ещё очень далеко и возможности помочь не было. Да и Армия Крайова, её руководство, рассчитывало уничтожить немецкий гарнизон в Варшаве своими силами, чтобы не допустить коммунистического правления. С Красной Армией восстание не согласовало, а потом, при неудаче, объявило виноватыми Красную Армию.

Кроме того, СССР подписал договор о признании правительства Франции во главе с генералом Де Голлем.

В мемельской освободительной операции участвовала 39-я армия и 1-я воздушная 3-го Белорусского фронта. Причём основные действия выпали на плечи 1-го Прибалтийского. В Пруссии немцы выстроили защитные рубежи, фактически превратив каждый город, каждый населённый пункт в укрепрайон, в крепость. На стенах домов, на заборах надписи белой краской.

«Лучше смерть, чем Сибирь!»

«Капитуляция? Никогда!»

Всё же двенадцать лет фашистской пропаганды дали свои плоды. Выросло поколение подростков, которое воспитывали в гитлерюгенде в нацистском духе. По ночам устраивали охоту на наших военнослужащих – обстреливали, кидали гранаты, поджигали технику. Если бы это делали русские подростки у немцев, те бы отвечали жёстко, массовыми акциями устрашения. Наши СМЕРШ и НКВД выявили многих. Кого определили в лагерь, а кого и расстреляли. Диверсии и теракты поутихли. Но технику и подразделения на отдыхе приходилось охранять.