Юрий Корчевский - Победная весна гвардейца [litres]

В одну из ночей караульную службу в роте пришлось нести взводу Ильи. Он сам обходил караулы, по принципу – доверяй, но проверяй. В своих разведчиках уверен был. Проверил караульного, вышел на улицу. Звук близкого выстрела и взрыв. Загорелся танк. Правда, он был без экипажа, танкисты отдыхали в доме рядом. В тридцать четвёрке в кабине очень тесно, отдыхать возможности нет. Стреляли из панцерфауста, сверху, из одного из окон заброшенной трёхэтажки. Взять надо гада! Кого-то звать на помощь, значит, потратить время, и стрелок уйдёт. Дом кирпичный, старинный, подъезд один. Выхватив пистолет, Илья подбежал к дому. Слышно, как по лестнице стучат каблуки. Кто-то бежит к выходу. Илья встал за дверью. Она резко распахнулась, во двор выбежал мужчина.

– Хальт! Хенде хох! – приказал Илья.

Мужчина бросился бежать. Илья тут же выстрелил в спину. Беглец упал. Илья подошёл, перевернул на спину, включил фонарик, осветил лицо. Да не мужчина это, а подросток лет семнадцати, на лице ещё пушок, не брился никогда.

– Вот дурак-то! – сплюнул Илья.

А уже, топоча ногами, во двор вбежал патруль НКВД, старшина и два солдата.

– Кто стрелял?

– Я, лейтенант Сафронов. Из этого дома по нашему танку из фаустпатрона выстрелили. Танку конец, горит. Хорошо – экипаж в доме спал, тем и жив остался.

Старшина документы у Ильи проверил, потом фонариком в лицо убитого посветил.

– Молодой совсем, поддался на гитлеровскую пропаганду!

Ну да, другой-то и не было, подумалось Илье. В германских землях пришлось столкнуться с новыми явлениями. Против наших войск действовали одиночки – фанатики, оборотни из вервольфа, окруженцы вермахта, выходящие к своим. Это мужчины. А женщины и дети наших военнослужащих откровенно боялись. Всё же наслышаны были от солдат своей армии, бывавших в отпуске или по ранению о «доблестных» действиях командиров по отношению к русскому населению, ждали подобных ответных мер. Случались такие, но единичные случаи. И стреляли в немцев, и женщин насиловали. Не выдерживали солдаты. У кого-то всю семью немцы сожгли вместе с другими жителями деревни. У других бомбой дом разрушило и всю семью и соседей завалило насмерть. Пришли в Пруссию, часть Германии, а здесь кирпичные дома под черепицей, палисадники перед ними, всё как игрушечное. Немцы одеты добротно, никто в ватниках-телогрейках не ходит. В домах посуда красивая, постельное бельё, мебель, на кухне – кафельная плитка, которая в СССР появилась для рядового обывателя лет через двадцать после войны. Конечно, зависть наших солдат взяла и обида, тщательно скрываемая. Это что же выходит, буржуи и пролетарии немецкие живут лучше советских людей? В сознании многих большевистские догмы рухнули. Кто-то в себе разочарование держал – за что воевали, терпели лишения? Другие в мирных жителей стреляли. Вот та дородная фрау наверняка мать какого-нибудь солдата, стало быть – враг! Конечно, среди немцев пропитаны фашистской идеологией были многие, но с приходом Красной Армии прозрение наступило, Гитлер привёл страну к катастрофе.

И разведке на немецкой земле стало действовать сложнее, помощи ждать от населения не стоит, это не Белоруссия. Доносительство у немцев в крови, причём не считается чем-то постыдным. Наоборот – гордились, вроде как исполнили гражданский долг. Ещё одно отличие от СССР – в каждой квартире или доме телефон, причём связь работала исправно. Немецкое командование по телефонному справочнику выбирало абонента, скажем на какой-нибудь Фридрихштрассе, звонили, интересовались – есть ли русские, да видны ли из окон танки. Обзвони десять номеров и будешь знать, не сходя с места, какие кварталы города уже заняты Красной Армией.

Поскольку в городах и городках каждый перекрёсток или дом пытались превратить в узел обороны, разрушенных зданий было много. Окна закладывались мешками с землёй, оставлялась амбразура. Как только из такого импровизированного ДОТа начинал бить пулемёт, на прямую наводку выкатывался танк или самоходка, стреляли осколочно-фугасными снарядами. Пулемётчика убивало, а вместе с ним разваливалась квартира. Снарядов не жалели, осознав, что люди ценнее.

В один из дней Илью вызвали в штаб дивизии. Помощник начальника штаба по разведке, или, как в армии называют – ПНШ, разговаривал с Ильёй сам, с глазу на глаз. Обычно приказы взводному даёт командир роты, как вышестоящий начальник. Но в разведке, ввиду особой секретности, правило это действует не всегда.

– Сафронов, ты из взводных самый опытный и удачливый, тебе особое поручение.

Удачливость – понятие не армейское, нет его в уставе. Но разведка – особая каста. И удачливость не последнее место занимает. Впрочем, лётчики и моряки про удачу тоже не забывают, чтобы не спугнуть «капризную госпожу удачу» не говорят «последний вылет», а «крайний». И ещё много других условностей. Например, моряки стараются не выходить в море тринадцатого числа, а пилоты не бреются перед вылетом и не фотографируются, это плохие приметы.

Как только Илья услышал про удачу, сразу понял – задание будет скверное. ПНШ всегда, прежде чем дать заковыристое поручение, начинал с предисловия. Дескать – ты опытный и удачливый, тебе карты в руки и кто другой, кроме тебя? Илья цену таким подходам знал, потому только вздохнул.

– Надо вывести из Бартена нашего человека, это агентурный разведчик. При нём будет портфель или баул с документами. В случае непредвиденных обстоятельств, скажем, гибели агента, любой ценой доставить бумаги. Если и сам будешь ранен, причём тяжело, бумаги сожги. Ни в коем случае они не должны попасть немцам в руки. По документам немцы сразу поймут, кто у них «крот» и в каком ведомстве окопался. Форма одежды немецкая, идёшь один. Документы получишь настоящие, но сам понимаешь, они тебе не помогут, языка не знаешь. На обратном пути «ксивы» могут пригодиться, потом поймёшь.

ПНШ подробно описал, где произойдёт встреча, дал пароль. На случай, если агент не придёт, – запасные явки и пароли. В принципе это уже дело не войсковой разведки, а агентурной, пусть бы сами и вытаскивали своих людей. Но в армии приказы не обсуждают, кроме того, переходить через линию фронта войсковым разведчикам привычнее.

Илья сходил в спецгруппу, где сделали фото для поддельных документов. Потом уселся за изучение карты. Занимает эти земли земландская группировка немцев. Кстати, ликвидирована она будет в конце войны, 25 апреля 1945 года, значительно позже взятия Кёнигсберга, столицы Пруссии. Этот город будет взят штурмом 9 апреля.

Постарался запомнить маршрут. С собой карту брать нельзя, не может её быть у старшего солдата, по-нашему – ефрейтора вермахта. Маскарад с переодеванием не поможет в случае встречи с патрулём, но если случится погибнуть, немцы не заподозрят в нём русского, не будут искать связи, контакты.