Иван Оченков - Взгляд василиска [litres]

– Здешний градоначальник, подполковник Вершинин.

– Очень приятно, – улыбнулся Алеша, – Алексей Михайлович. А вы?..

– Александр Иванович. Весьма рад, весьма!

– Если можно мне к…

– К дому? Да со всем нашим удовольствием! Трогай!

Солдат, игравший роль кучера, свистнул кнутом, и лошадка бодро зацокала копытами по булыжнику. Как оказалось, все прекрасно знали, где несносный Прохор снял резиденцию для его высочества, и вскоре коляска остановилась около нее.

– А дом вам, ваше императорское высочество, вам сняли очень хороший! – неожиданно заявил Вершинин на прощание.

– Вот как, – искренне удивился великий князь, – а мне сказали, что…

– Бордель рядом? Большое дело! Это же Восток, тут во всяком дворе не бордель, так опиокурильня. Нет, если прикажете, так я мигом прикрою…

– Не стоит беспокоиться, я вряд ли здесь надолго задержусь.

– Ну и напрасно, дом весьма хорош, хотя воля ваша!

Пока Алеша прощался с градоначальником, Архипыч подошел к двери и стал решительно в нее тарабанить. Дверь вскоре открылась, и из-за нее показался идеальный пробор на голове Прохора. Недолго думая, старый матрос схватил камер-лакея за ухо и втолкнул внутрь.

– Ты что же это творишь, сукин кот! Ты бы Алексей Михалычу еще сам бордель снял! Да я тебя пришибу сейчас, тля худая…

– Ай-ай-ай, – заверещал не ожидавший такой подлости Прошка, – Архипыч, ты что, ополоумел? Пусти, больно!

– Пусти его, – приказал вошедший следом Алеша, – ну полно, станет с него! Хотя ты, Прохор, прямо скажу, меня удивил.

– Да вы что, – возмутился камер-лакей, – да грех вам такое говорить! Дом хороший, а деньги за него и вовсе смешные.

– Прошка, ты совсем дурак? – вскипел старый матрос. – Нашел на чем выгадать! Хочешь деньги господские сберечь – жри меньше!

Впрочем, делать пока было нечего, и Алеша двинулся внутрь дома. К удивлению великого князя, дом оказался со вкусом убран, удачно совмещая в себе восточную экзотику и западную практичность. Присев в удобное кресло и вытянув ноги, он подумал, что Прохор, возможно, не такой уж и мерзавец. И тут в комнате появилось новое действующее лицо. Миниатюрная китаянка с очень красивым, хоть и почти детским личиком, одетая в шелковую одежду, глядя на которую Алеша решил, что это кимоно, осторожно вошла, держа перед собой поднос с маленьким чайником и совсем уж крохотной чашечкой. Ни слова не говоря, она установила поднос на маленький столик и, подхватив чайник, каким-то совершенно невероятным способом пустила из носика струю в чашечку, не пролив при этом ни капли. Выполнив этот акробатический трюк, девушка подала чай Алеше и застыла в глубоком поклоне.

– Кто это? – потрясенно спросил лейтенант, глядя поверх черепаховых гребней, украшавших высокую и сложную прическу китаянки.

– Сиротка, – охотно пояснил Прохор, – служанка прежнего хозяина. Зовут, кажись, Кейко, или как-то так. Жалко будет, если переехать прикажете. Пропадет девка одна.

Услышав его речь, девушка тоже что-то сказала Алеше на непонятном языке, звонким, как колокольчик, голосом.

– Что она сказала?

– А я знаю? – удивился лакей. – Всем хороша девка, только по-нашему ни бельмеса. Прежний хозяин сказывал, что по-аглицки понимает, хоть и не говорит.

– Ты понимаешь меня? – обратился к служанке по-английски Алеша.

Та закивала ему с таким радостным лицом, будто встретила самого дорогого человека.

– Тебя зовут Кейко?

Снова последовали радостные кивки.

– А говорить можешь?

Лицо девушки немедленно стало печальным, но в глазах засветилась такая решимость сделать все, чтобы новый господин был доволен, что Алеша невольно улыбнулся и ласково сказал ей:

– Хорошо. Спасибо, ты можешь идти.

Китаянка тут же поклонилась и, мелко семеня невероятно маленькими ножками, вышла. Великий князь проводил ее глазами, потом отхлебнул чаю и, найдя его вкус превосходным, довольно кивнул.

– Пожалуй, мы здесь задержимся. Дом и вправду не дурен.

Впрочем, для Прохора испытания еще не кончились. Когда он вышел с сияющим, будто новый медный пятак, лицом, несносный Архипыч снова притянул его к себе, однако хватать за ухо не стал.

– А ты, курицын сын, почем знаешь, что девка хорошая? Уже того…

– Да господь с тобой, – отозвался лакей, – нешто я порядка не знаю? В господском доме ни-ни!

– Смотри мне, тля худая!

Но Прохор, не слушая матроса, уже выходил прочь, бурча про себя: «Хорошая девка, только дерется сильно, даром что роста с пуговку!»

Порт-Артур, конечно, не Урюпинск, но город все же провинциальный. Жизнь в нем скучна и однообразна, и потому жители его с нетерпением ждут любого праздника, будь то православное Рождество или День зимнего дракона. Особенно рады были, разумеется, местные дамы. Посудите сами, после всех положенных торжеств наместник непременно даст бал, а поскольку молодых и неженатых офицеров в Артуре всяко больше, чем барышень, то даже самым неприметным из них будет обеспечено мужское внимание. Не была исключением и мадам Егорова, в который раз спрашивающая своего супруга:

– Фима, ты, конечно же, достанешь для нас приглашение на бал наместника?

– Конечно-конечно, Капочка, – поспешно отвечал ей Ефим Иванович, – ты ведь знаешь, как это непросто, но мне твердо обещали!

Говоря по совести, господин коллежский асессор совершенно не чувствовал выказанной им уверенности. Мадам Егорова тоже не вчера родилась и потому, внимательно посмотрев на мужа, с подозрением переспросила:

– Фима?

Неожиданно к неловко заерзавшему на стуле чиновнику пришла на помощь его свояченица:

– Капа, оставь Ефим Иваныча в покое, лично я совершенно не собираюсь ни на какой бал!

Пока милейшая Капитолина Сергеевна, задохнувшись от возмущения, молчит, я попробую описать ее младшую сестру. Если коротко, то Людмила, которую все домашние называли Милой, была красавицей. Не слишком высокая, но и не маленькая, она была великолепно сложена. Черты лица ее были правильны и очень приятны любому глазу, но в особенности, конечно, мужскому. Каштанового цвета волосы, волнистые от природы, были уложены в косу толщиной в руку. Темные пушистые брови подчеркивали блеск карих глаз, а красиво очерченные, чувственные губы совершенно не нуждались в помаде. Все это великолепие портила одна маленькая деталь. Людмила Сергеевна была девушкой прогрессивной, а потому полагала свою красоту лишь досадной помехой на пути нравственного совершенствования. Бестужевские курсы, которые она закончила, лишь укрепили ее в этой самой прогрессивности, а потому она никогда не носила модных нарядов и изящных шляпок. Напротив, одежда ее была строга и всем встречным и поперечным говорила, что Мила законченный «синий чулок». Еще она прежде имела обыкновение мазать волосы маслом, чтобы избежать легкомысленных кудряшек, но, к счастью, ко времени нашего повествования уже отказалась от этой ужасной привычки.