Александр Михайловский - Освободительный поход

Думаю, что в таких условиях, даже при самом благоприятном течении событий, Германии просто не дожить до следующего Рождества; да и какое Рождество может быть в стране, где уже открыто служат черные мессы, а вера в истинно арийское большинство (сиречь в Сатану) официально провозглашена государственной религией Третьего Рейха? Я никогда не обращал особого внимания на веру людей, дравшихся со мной бок о бок; все они – католики, протестанты различных вероисповеданий или даже иудеи – были моими боевыми товарищами. Но теперь, когда, по сообщениям недавно попавших к нам генералов, в Германии свирепствует черная инквизиция, которая за не восторженные мысли может отправить на жертвенный алтарь любого, даже несмотря на его чисто арийское происхождение. Русские непременно разрушат этот режим, не могут не разрушить – для этого и предназначены их панцеркорпуса, которые еще не вышли на пик боевой мощи. Но это русские. Мне (так же, как и каждому немцу из тех, что избежали тотального оболванивания через массовую пропаганду) теперь предстоит понять и принять решение, на какую сторону встать в схватке добра со злом.

Конечно, существует не только немецкая, но и русская пропаганда; но я сам видел многое из того, о чем она говорит, и скорее поверю русским, чем истеричным последышам Геббельса. Особенно тщательно русские обрабатывают троих: меня, быстроходного Гейнца и бывшего командующего 6-й армией Паулюса, которого они взяли, ликвидировав Харьковский котел. С нами регулярно лично беседует некая фрау Антонова, которая носит звание генерала их тайной полиции и, как мне кажется, является представителем тех сил, что год назад обеспечили внезапный перелом хода войны в пользу большевистской России. По крайней мере, рядом с другими русскими фрау Антонова выглядит как бриллиант в куче битого бутылочного стекла. Мне все время чудится, что я у нее на каком-то особом счету, что беседам со мной она уделяет времени больше, чем любому другому генералу, и что она хочет сообщить мне какую-то великую тайну, только пока не знает, как ей это сделать. То ли я не готов принять знания такого уровня, то ли для этого еще не пришло время.

* * *

31 декабря 1942 года. 23:45. г. Белосток, бывший дворец графов Браницких, штаб 1-го МК ОСНАЗ.

Командующий мехкорпусом генерал-лейтенант Бережной Вячеслав Николаевич.

За большим и богато накрытым новогодним столом собрались… нет, не царь, царевич, король, королевич, не свора добрых молодцев и тридцать три богатыря, а боевые товарищи, год назад начавшие свой боевой путь в занятом врагом Крыму. И неважно, днем раньше присоединился к нам этот человек или днем позже – костяк сформированной тогда команды сохранился, а извилистый, как след мудрой змеи, боевой путь за год привел нас из Евпатории в Белосток. Тоже своего рода знаковое место, только, в отличие от Евпатории, место нашего позора, а не славы. Именно здесь, под Белостоком, полтора года назад без толка и смысла почти в полном составе полегла или попала в плен мощнейшая полумиллионная группировка РККА, состоящая из частей 10-й, 4-й и 3-й армий. Вырвались из того мешка считанные единицы. И даже из тех, кто попал тогда в плен, до середины второй военной зимы почти никто не дожил. Но теперь, когда далеко на восток отсюда в таких же глухих и безнадежных котлах погибают две немецкие группировки, стиснутые железным кольцом окружения, эти погибшие в самом начале войны бойцы и командиры могут считать себя отомщенными.

В какой-то мере это и наша работа. Год наших неустанных боевых трудов выразился в том, что вместо боев на Волге и Кавказе под новый, 1943 год, Красная Армия пересекла госграницу СССР на всем ее протяжении и ведет бои на территории Восточной Пруссии, Польши, Венгрии, Югославии и Греции. Здесь, на Берлинском направлении, после освобождения Минска танкистами из мехкорпуса Лелюшенко и его соединения с частями, наступавшими из района Слуцка, образовалось второе внутреннее кольцо окружения вокруг немецкой группировки под командованием генерала Готхарда Хайнрици. Мы это знаем потому, что мехкорпус Катукова, успевший продвинуться на восток дальше Барановичей, сегодня утром получил приказ развернуться на сто восемьдесят градусов и возвращаться в восточную Польшу, в район Седльце, который сейчас удерживает моя левофланговая мехбригада.

Можно сказать, что сейчас наши подвижные механизированные и кавалерийские части вытянуты в нитку от побережья Балтики до самого района Люблина, который уже плотно оседлали поляки. Возвращение Катукова несколько уплотнит наш фронт, но все равно до подхода стрелковых дивизий это больше напоминает цепочку людей, которые, взявшись за руки, пытаются перекрыть движение на шоссе. Другой разговор, что по этому шоссе никто и никуда не едет, так как Германия еще не успела соскрести с Европы очередную порцию пушечного мяса, которую можно было бы бросить на восток под гусеницы наших танков.

Советские войска тоже (по крайней мере, до весны) наступать на Берлинском направлении не собираются. Операция «Багратион-2», которая далеко не завершена, потребовала от Красной армии полной самоотдачи и предельного напряжения людских и материальных ресурсов. Хотя задача освободить всю территорию СССР выполнена в полном объеме, но и заплатить за это, как я понимаю, пришлось недешево. Теперь главное не торопиться, ибо спешка хороша только при ловле блох.

И хоть Верховный давненько не вызывал меня в Москву на предмет посоветоваться, но я же вижу, что те еще старые беседы вполне пошли впрок. Сначала тщательная кропотливая подготовка, разведка вражеских позиций и скрытное накопление сил, и только потом – сносящий все до основания сокрушительный удар подвижных кавалерийских и механизированных соединений раздирающий боевые порядки противника на всю глубину стратегического построения. Надеюсь, что и следующая стратегическая наступательная операция, проведение которой я прогнозирую в марте-апреле грядущего года [46] , будет готовиться с не меньшей тщательностью, чем летний план «Орион» или зимний «Багратион-2». Так выпьем же за товарища Василевского, ответственного за это планирование, который обладая послезнанием из будущего, не халтурит сам и не позволяет халтурить своим подчиненным…

Кстати, о поляках. Как я и предполагал, заняв Люблин, генерал Берлинг первым делом посадил там лояльное Советскому Союзу правительство Болеслава Берута, которое тут же объявило мобилизацию. В результате этого теперь под его началом уже не корпус, а целая армия и поток добровольцев, без всякой мобилизации желающих повоевать со швабами, никак не ослабевает. Так выпием же за генерала Берлинга, маршала Рокоссовского, поручика Ярузельского и других поляков, которые нам добрые боевые товарищи, а никакие не паны.