Райан Гродин - Кровь за кровь [litres]

– Это он? – потребовал Баш у Феликса. – Клянёшься жизнью сестры, что это он?

Играй, играй. Наслаждайся страхом добычи.

Если бы Вольф мог побледнеть сильней, он стал бы невидимым. Мальчишка кивнул.

– Да, да. Это он!

Ответ его был столь раболепным, столь убедительным, что Мириам даже засомневалась, а не лжёт ли мальчишка ради их блага, или он правда искренне верит, что это нужные слова. Столь убедительным, что Баш проглотил наживку.

– Отправляй – приказал штандартенфюрер.

ИХ ПЕСНЯ КОСТЕЙ СГНИЛА.

Они ворвались на середине речи. Нет, не речи, сообразил Лука, застыв в дверях. «Разговора с Канцелярией». То самое знамя со свастикой, которое появляется на каждом экране Рейха, свисало с потолка студии, служа фоном стулу с высокой спинкой и сидящему на нём фюреру.

Проклятому фюреру. Или, по крайней мере, одной из его версий. Татуировка с обозначением группы крови, которая могла бы послужить доказательством, была спрятана: рубашка мужчины была застёгнута на все пуговицы, а поверх неё была куртка – угольно серая, военного образца. Поверх кармана была нашита партийная эмблема золотого орла; птица сверкала в свете прожекторов.

Гитлер был не один. Перед ним стояла камера, которой заправляла скудная команда съёмочного персонала: операторы камеры и микрофона. В стороне рядком, как школьники, стояли четыре охранника из СС. Явление Луки их не встревожило. (Конечно, он ведь был в их форме. Никто не узнавал его в полутёмной студии с опущенным козырьком. Пока что).

– Мы нанесли противнику сокрушительный удар, но победа ещё не за нами. Теперь я взываю к вам, люди Рейха… – заметив вошедших, Гитлер подавился речью. – Что они здесь делают?

Пятый мужчина со знаками СС повернулся к вошедшим. Лука мгновенно узнал в нём рейхсфюрера Генриха Гиммлера. Круглые очки, призванные сделать и так маленькие глазки-пуговки ещё крошечнее, жалкое подобие на усы, впалый подбородок. Не те черты, которые создают впечатляющую внешность, но было ещё что-то, что-то такое… хищное… под кожей этого человека. Оно не сочеталось со спокойным выражением лица.

– Я дал чёткие указания нас не беспокоить, – бросил рейхсфюрер.

Что объясняет пустынные коридоры.

Сражаться? Убегать? Кланяться? Лука не представлял, что делать дальше, и поэтому просто стоял на пороге. Что-то было не так… Каждое интервью в этом здании обещало две вещи: свет прожекторов, такой горячий, что вызывал испарину, и приложение в виде Йозефа Геббельса, подмечающего каждую деталь с таким выражением лица, словно ему вместо ужина принесли блюдо собачьих фекалий. Ни единое слово или жест не покидало стен Орденского дворца без разрешения министра пропаганды. Он не стал бы пропускать что-то такое значимое, как съёмки «Разговора с Канцелярией».

Так где же он? Где дополнительная охрана? Где остальной съёмочный персонал? Студия, подобная этой, должна кишеть людьми: осветители, режиссёры, помощники, операторы, множество камер и микрофонов… Казалось, словно Гиммлер пожелал, чтобы комната была максимально пуста.

Яэль протолкнулась мимо Луки, шаги её были сильны и уверены. Тени вырвались из неё, когда девушка ступила на сцену. Тёмные волосы, бесстрашный взгляд. Она становилась собой .

– У меня срочное сообщение фюреру касаемо недавнего нападения на штаб предателей.

– Все сообщения фюреру сначала проходят через меня, – начал Гиммлер, но Яэль уже стояла перед камерой, позади стула, пистолет прижат к голове Гитлера.

Дыхание стало забытым пережитком прошлого. Лука замер на месте – неуверенный, как поступать. Жалкая съёмочная команда тоже не двигалась; объективы камеры и микрофон оставались на местах, направленные на невозможную пару. Безмолвный Гитлер. Еврейская девушка в униформе самой смерти. Настоящие солдаты СС не ломали построения; все четверо ждали приказов Гиммлера.

– Ты она, да? Заключённая 121358.Х. Та девочка в кресле-каталке? Я помню, как ты сидела в комнате для обследования, такая маленькая. – Рейхсфюрер Гиммлер вышел в лучи прожекторов. Яркий свет блеснул ртутью по краям его очков.

– Не смейте! – Яэль качнулась за спинкой стула, пистолет не отрывался от головы Гитлера. – Если не хотите, чтобы фюрера в третий раз застрелили перед камерами «Рейхссендера».

– Эту плёнку никогда не покажут по «Рейхссендеру», – заверил её Гиммлер. – Думаю, можно с уверенностью сказать, что после инцидента в Токио фюрер больше не покажется в прямом эфире.

Не только пустота комнаты давила на Луку, но и поведение рейхсфюрера. Почему глава СС не падал на колени, моля сохранить Гитлеру жизнь? Почему сообщения фюреру должны сначала проходить через Гиммлера??

…

…

Вот же дерьмо!

– Который это из доппельгангеров? – Сама Земля замерла на орбите, бросая Луку вперёд: прочь из дверей, к камерам. Спешка сбросила с головы фуражку, выдрала пуговицу со слишком узкой для него формы шутце, но Луке было плевать. Форма душила, так что он просто сорвал её с себя. Снова остался в одной майке. Всё равно больше нет смысла прятаться.

По пути Лука вытянул из-за пояса один из Люгеров, направляя его в лицо рейхсфюрера Гиммлера. Чуть выше пародии на усы, прямо под круглыми очками.

– 1–1? 4–3? 2–5?

Пистолет напугал рейхсфюрера гораздо меньше, чем Лука ожидал. Гиммлер стоял нос к носу со смертоносным металлом. Губы его не скривились. Глаза смотрели, не моргая.

Усы Гитлера задрожали. Не от страха, а от злости: «Я не доппель…»

Гиммлер поднял руку. Фюрер мгновенно захлопнул рот.

И тогда Лука понял.

Человек на стуле был меняющим кожу. До мозга костей. Но не просто двойником или разменной картой. Он был глашатаем.

Он был фюрером.

– Победоносный Л… – начал рейхсфюрер.

– Как долго? – спросил Лука. Пистолет задрожал в его руке.

Генрих Гиммлер был не из тех людей, которых часто прерывали, особенно под дулом пистолета. Он растерялся, не зная, как отреагировать.

– Что, простите?

– Как долго вы уже контролируете Рейх, рейхсфюрер Гиммлер? – Теперь, когда Лука задумался об этом, всё казалось таким очевидным. – Маскировочный отряд фюрера создан не для обеспечения безопасности. Это даже не двойники для общественных мероприятий… Под вашим командованием ходит целый отряд меняющих кожу, готовых по первому требованию надеть лицо Адольфа Гитлера. Весь Новый режим – кукольный театр, а вы его грёбаный хозяин.

Лука был прав. Тишина была лучшим ему ответом.

Оператор заёрзал на стуле. Микрофон задрожал на конце штатива. Четверо эсэсовцев даже глазом не моргнули. Пистолет Яэль оторвался от виска меняющего кожу, находя новую цель в Гиммлере. Фальшивый Гитлер вырвал Люгер из захвата Яэль, не позволив нажать курок, двигаясь гораздо быстрей, чем мог позволить себе старик шестидесяти шести лет. Когда он навёл на неё оружие, лицо Гитлера растаяло, сменяясь внешностью более молодого светловолосого мужчины. Яэль уставилась на ствол, грудь её вздымалась.